пятница, 28 мая 2021 г.

Надпись кока-кола кубано-донской раннесредневековой руникой. Прекрасно читаемая без перевода современным человеком.

Кубанские Войсковые Ведомости

№ 21

29 мая 1865 год

стр. 3

Приказ по ККВ

Мая 8-го дня 1863 года за № 47

Отставной казак Кубанского Казачьего Войска, станицы Ново-Александровской, Филипп Гордеев, сын Кольцов, явившись 19-го января сего года, в штаб войск Кубанской области, предъявил найденные 12-ти летним сыном его Иваном, в овраге, близ найденной станицы, два куска обработанного золота, из коих один изображает змея, а другой в простом пруте, всего весом 78 золотников.

На основании приложения к 539-й статье (примечание 2) тома X части I сводного гражданского законодательства, издания 1857 года, означенное золото, как редкость, было отправлено к начальнику главного штаба Кавказской армии, по распоряжению коего оно передавалось в главное управление наместника Кавказского, для определения, ни принадлежит ли эта находка к каким-либо замечательным древним изделиям.

По определению специально знакомого с археологией, генерал-майора Бартоломея, найденные два куска золота, составляют ожерелья, которые надевали на себя Тавросклерские цари, сколько можно судить, времен упадка Боспорского царства, именно III или начало IV столетия после Р. Х.

Ценность же металла, из которого выделаны эти вещи, определена ювелирами в 323 рубля 12 копеек.

По представлению затем этих вещей великому князю, его императорское высочество изволил приказать выдать нашедшему их, из экстраординарной суммы ценность металла в ломе, 323 рубля 12 копеек, и сверх того 25 рублей в награду за предъявление находки, всего триста сорок восемь рублей двенадцать копеек, которые и отправлены ко мне 28-го минувшего апреля, для передачи по принадлежности.

О таковом соизволении государя великого князя, за похвальный поступок казака Кольцова, объявляю по Кубанскому Казачьему Войску, с тем, чтобы приказ был прочитан на полных станичных сборах и в строевых частях. Приглашаю местное начальство обратить внимание всего населения на древние и дорогие редкости, скрытые в земле Кубанской. Всякая представленная начальству находка, составляющая редкость, будет, как и теперь, достойно вознаграждена.

Подлинный подписал:

Наказный атаман Кубанского Казачьего Войска генерал-лейтенант граф Сумароков-Эльстон.

Кубанские Войсковые Ведомости

№ 21

29 мая 1865 год

стр. 83

Султан Крым-Гирей

Несколько слов о нашей старине

Прежде чем приступлю к переводу из отрывка из давно обещанного «Савсорука», считаю своей обязанностью извиниться перед читателями. Еще в одном из майских номеров «Кубанских Войсковых Ведомостей» под своей статейкой — «Несколько слов о нашей старине» — я обещал продолжать ее. Но, к сожалению, я должен был отложить исполнение данного мною обещания на несколько месяцев вперед по обстоятельствам, хотя и лично меня касавшимся, но далеко независимым от меня. Надеюсь впредь чаще встречаться с читателями на страницах «Кубанских Войсковых Ведомостей».

* * *

Однажды в отсутствие Савсорука нарты отправились искать добычи, говоря: «И без Савсорука мы найдем обильную добычу».

Вооружаясь тотчас саблей, Савсорук отправился вслед за нартами, проехав к полдню трехдневный путь нартов, догнал их. Они объехали горы и ущелья, но, не найдя нигде добычи, возвращались домой без поживы.

— Эх, неопытные, как же теперь вы покажитесь вашим женам без материй для шальваров? Они отрекутся от трусов.

Сказав это и переменив места двух сыновей Анны, начальствовавших нартами, Савсорук пригласил последних следовать за ним. Самолюбие его страдало и он отомстил завистливым нартам жестоким холодом.

— О, черный Савсорук с огненными глазами железного человека, холод губит нас, нарты погибают от стужи! — возопили нарты.

— Вы страдаете от холода, но никто из вас не имеет столько бодрости, чтобы развести костер и отогреть удальцов: как же после этого общество ваше безубыточно без меня?

Сказав это, Савсорук тотчас развел огонь, но пока нарты грелись отдельными членами, он успел сразу обогреться, став посреди костра. Видя, что нарты еще не скоро воспользуются огнем, Савсорук, чтобы не опоздать на добычу, бросил его в воду.

— Эх, Савсорук, ты вечный хитрец, напрасно мы столько надеялись на твою помощь в настоящем нашем положении: ты жестоко обидел нас. Обида не может остаться без мщения.

Нарты обнажили сабли. Савсорук угомонил их и, надев сандалию, с помощью которой он ходил по воде, начал мешать воду саблей с видом, будто бы ищет огня.

Нарты опять обнажили сабли.

— Эх, ты, лукавец! Последний твой поступок еще больше оскорбляет нас, чем все прежние твои обиды. Ты теперь должен погибнуть.

— Погодите, нарты, отсрочьте ваше намерение, я сейчас снабжу вас огнем, — сказал Савсорук и отправился на соседнюю гору. С нее он увидел вдали небольшой дым. Савсорук подъехал к нему — и что же он встретил? Громадный горевший пень и около него чудовищного великана, дремавшего, греясь! Савсорук спросил совета своего рыжего коня (Тхозий); тот ему сказал:

— Я подойду к огню тихонько, присяду по возможности осторожнее, а ты, Савсорук, не польстись большим огнем, да набери его немного — и будем таковы.

Но Савсорук второпях уронил горсть огня на спавшего великана — и чудовище проснулось. Первым его делом по пробуждении было схватить и приостановить Тхозия и спешить его господина.

Савсорук не терял присутствия духа, а напротив того, по врожденной ему страсти к затеям, уже помышлял об уничтожении великана. Этот предложил ему несколько вопросов.

— Незваный гость из нартов, не знаешь ли ты некоего Савсорука, о котором так много сказано и еще больше говорят?

— Савсорука я не знаю лично, но слышал, что о нем ходит чудная молва и за горами.

— Так не можешь ли рассказать мне известнейший из его подвигов?

Авось и я, может быть, не хуже Савсорука повторю их. Я давно желаю встретиться и состязаться с этим молодцом.

Савсорук начал рассказывать свой.

— Человек, которого ты желал бы видеть и о котором так много ты наслышался, в одном месте сорвал гору, мешавшую племени нартов делать набеги на вражьи селения, поставил ее себе на голову и понес к морю; потом подбросив гору вверх один и другой раз, низверг ее вглубь моря.

Великан встал и пробовал сделать тоже самое, что и удалось ему.

— Шутка эта хороша сама по себе, а в особенности для меня потому, что она уничтожила старую неизлечимую язву, покрывавшую мою голову. Еще что скажешь7 — спросил великан.

— Савсорук, говорят, иногда тешится и тем, что проглатывает докрасна раскаленный железный прут.

Великан мановением руки приобрел железный плуг и, разогрев его докрасна, проглотил.

— И эта шутка хороша, а для меня она тем благодетельней, что возбудила во мне давно желанный аппетит: ведь я два года не обедал. Дальше что? — продолжал великан.

— Савсорук до груди становится в воду и, когда она от стужи замерзает толстым слоем льда, выходит из реки, грудью разломав лед.

Великан отправился к реке и вступил в нее. Вода от жестокого холода тотчас замерзла. Великан стал грудью разламывать

лед, но нарт к последним своим словам прибавил такую оговорку, что в воду должно набросать соломы и древесных веток. Великан и на это согласился, — но после, при всех своих усилиях, уже не мог разломать льда — и Савсорук восторжествовал над врагом.

Великан, уверенный в том, что черный Савсорук с огненными глазами железного человека отрубит ему голову, просил нарта опоясаться внутренностью «побежденного чудовища».

Савсорук отсек ему саблей голову и хотел уже выполнить просьбу великана, как вдруг Тхозий начал копытами топтать о землю. Савсорук спросил своего коня причину его беспокойства, на что тот отвечал своему господину советом наперед бросить внутренность великана на ближайшее дерево. Савсорук послушался своего коня… но дерево мгновенно пережглось.

Уничтожив таким образом врага своей родины, Савсорук возвратился к нартам, развел им огня, обогрел их и потом повел их дальше.

Читатель легко заметит сходство между христианским и нашим преданиями о Георгии. Разумеется, то и другое обусловливается местностью и склонностью народов к своеобразному способу сохранения памяти героев, давным-давно отживших свое время.

Тем не менее, в приведенной сейчас песне и в христианском предании о Георгии исходная точка и результат его подвигов один: Георгий — герой и Георгий — победитель чудовища, — змия ли, великана ли человека.

Город Екатеринодар

1-го ноября 1865 года

Кубанские Войсковые Ведомости

№ 18

8 мая 1865 год

стр. 72

Султан Крым-Гирей

Несколько слов о нашей старине

(Посвящается его сиятельству графу Сумарокову Эльстону)

Древняя история Кавказа относится ко временам за 500 лет до Р. Х. Из них сохранились кое-какие заметки у персидского путешественника, по всей вероятности бывшего на западном склоне Кавказа. Здесь персиянин встретил племена, называющиеся в его записках керкесами, что и есть тоже самое слово черкес, которым именуют вообще обитателей Кавказе. Сравнивая историю народов, в отношении их образа жизни, нравов и обычаев, нетрудно отыскать разительное сходство между израильтянами и черкесами. Этим подтверждается то, что историю Кавказа и его аборигенов можно бы отнести и далее 500 летия до Р. Х., если бы существовали мало-мальски точные и положительные исторические данные, на подобных которым воздвигаются исторические монографии, а далее и целая история какого бы то ни было народа.

Кавказцы, подразумевая под этим словом западно-кавказских горцев, помнят о своем происхождении точно так же, как и многие народы славянского племени: из дальнейших преданий можно видеть двух мифических братьев, Чера и Кеса, изгнанных из Западной Азии на Кавказ вследствие каких-то государственных переворотов. Если допустить возможность таких родоначальников наших горцев, то замечательно и то обстоятельство, что предание сохранило нам Прометея (называемого у нас Джедаль), прикованного к скале Кавказе. (Мы называет и самую гору заточения Прометея Кафидаг, — вероятно, Эльбрус или Казбек). Следовательно, если предание это не перешло к нам от греков и предки наши были сами свидетелями какого-то исторического события, сосредоточенного впоследствии у греков в мифе о Прометее, а у нас в предании о Джедале, то можно сказать, что Прометей — лицо не вымышленное, и тем более герой не греческой истории или мифологии.

Разбирая критически старинные наши песни и выбирая из них более правдоподобные факты, нетрудно на первых порах составить эпизоды из истории нашего края. Письменных памятников, так необходимых для истории, правда, мы не имеем, но тем не менее, взяв в соображение изменение языков, — не имеющих письменность, со временем, и неясность старого нашего языка, никогда не имевшего письменности, для нового поколения, — безошибочно будет, если старинные наши песни отнести к дальнему времени. По общему закону возникновения народной или племенной гражданственности предания народов гораздо старее песен, и гораздо отдаленнее от исторической нормальности, чем последние.

Итак, для первоначального ознакомления читателей с нашей стариной выписываю несколько исторических элементов.

Известно, что в средние века Генуя соперничала в торговле с Пизой и Венецией. Она устраивала свои торговые фактории или колонии, между прочим, и у восточного берега Черного моря. Для защиты факторий от туземцев они обносились стенами и валами. Остатки генуэзских цитаделей можно и в настоящее время отличать от новых работ около них.

В 15-ти верстах от Константиновского укрепления, к Юго-Юго-Западу, на горе, именуемой у нас Нелят (Злодей), я видел остатки цитадели, называющейся в предании Джинуэз-кале. Следы ее довольно еще свежие. Высота горы, на которой она была построена, простирается до 2300 футов. В стратегическом отношении цитадель пользовалась большим преимуществом. В народе сохранилось предание об осаде этой цитадели каким-то сильным пришельцем. Гарнизон укрепления сопротивлялся долго,

но узнав намерение неприятеля — лишить осажденных всякого сообщения с внешней местностью и воды в особенности, — выкатил из цитадели пять бочек превосходной воды, в доказательство того, что осажденные не имеют нужды в воде. Неприятель снял осаду и ушел на судах.

В цитадели был колодец, который сохранился и по настоящее время, и я его видел. Он вырыт в центре бывшей крепости. Историк скажет, кто был враг генуэзской цитадели, пришедший к берегам кавказским на судах.

В народе я не вижу никакой симпатии к памяти генуэзцев — и вот одна из их крепостей чуть не заклеймена названием злодей.

Генуя 560 лет тому назад пользовалась авторитетом морской нации, и, может быть, не гнушалась способами обогащения в стране наших предков. Нас называли фтирофагами и, конечно, поработили купцы-пришельцы.

Нелят-гора разграничивает два ущелья: ближайшее к Новороссийску, Цусхабское, и по ту сторону горы, Суо. В ущельях этих находились аулы тех же имен. В них сохранились христианские памятники, как-то: род молельни с барельефными крестами, могильные кресты из камней и прочее.

В наше время некоторые черкесы, жители этих ущелий, имели обыкновение по субботам зажигать в саклях восковые свечи, не работать по воскресеньям, упоминать в молитвах Мейрем, то есть имя Матери Иисуса Христа, несмотря на то, что они считали себя магометанами.

Далее, переходя к бывшему Озреку, исследователь может встретить озеро Абраг (порядочный). Оно имеет подземное сообщение с морем и окружено горами. По преданию, на месте этого озера, в прекрасной и плодоносной долине существовал аул Абраг. Жители его, будто бы, слыли в горах такими богачами, что, позабыв Бога, в своих играх начали употреблять кружки сыра вместо камней и хлебное тесто для помазки сакель вместо глины. Бог наказал Абраг погибелью в ужасной трещине, поглотившей его на рассвете дня; спасся только какой-то праведник с его семейством, выведенный ангелом в другое ущелье. Вслед за тем трещина исчезла и на месте пресловутого аула образовалось озеро. Предание это походит на пародию предания о погибели сирских городов, Содома и Гоморры, и спасения Авраама, его семейства и Лота.

Вслед за Озреком находится ущелье Суко. Жители аула того же имени уверяли, что по соседству с ними существует пещера, в которой заинтересованный ею погибал, лишь только произносил в не одно громкое слово. Я не видел этой пещеры, но при всей своей таинственности она не диковина природы, подобная чуду искусства — египетскому лабиринту, описанному так хорошо Геродотом.

Начиная с Геленджика и продолжая путь всплошь до Сухума, встречаются развалины или едва только приметные следы генуэзских укреплений. Во времена до генуэзцев, пониже Геленджика, жило племя людей чрезвычайно рослых, называвшихся нартами. Из старинных песен, начало которых таится в отжившей свой век поэзии нартов, видно, что Георгий Победоносец был герой кавказский, из племени нартов. Важнейшие старинные горские песни воспевают подвиги Георгия и неразлучного его друга — коня. (Савсорук и его рыжий конь, Тхозий). Собрание песен о Георгие и Рыжце составляет целую героическую поэму, наподобие Гомеровой. Знающий ее всю почитается у нас знатоком глубокой старины и достойным полного уважения.

Кажется, нет в молодежи нашей ни одного джигета, который бы не был в состоянии прочесть речитативом отрывка стихов из поэмы о Георгии. Нарты были христиане. Бывали случаи, что, разрывая землю в тех местах, где некогда жило племя нартов, черкесы отрывали могилы с громадными человеческими остовами. Обыкновенно около человеческих остовов находились и остовы лошадей, мечи очень большого размера, кувшины и бокалы. В кувшинах, вероятно, первоначально содержалось вино, так любимое нартами. Вникая в глубину поэмы о Георгии, нетрудно отыскать причину обряда нартов, состоявшего в том, что в одной могиле с покойником сохранились вещи, подобные названным выше. Нарты были народ воинственный и, по всей вероятности, славились в XVI веке. Против них кто-то действовал из огнестрельного оружия. Об этом упоминается в особой песне, славящей осаду Гуди-Кале нартами. Если бы допустить, что крепость эта принадлежала туркам, то песня или предание сохранили бы имя защитников Гуди-Кале, — чего и нет, ни в той, ни в другом.