Гора Чубатая справа, названная в честь древнего обязательного чуба степного рыцаря

Написал слово «касог» кубано-донским средневековым письмом на снегу на верхушке горы Чубатой. Ссылка на поход на гору

Родная Кубань
1999
№ 4
стр. 55-56

Иван Варавва

Славянские руны
На Днепре

Откуда мы родом, откуда
Явились к Днепру на рысях?..
Да в том-то и сущее чудо,
Что здесь наш извечный очаг.
Пространство исследуя дичье,
Устало взойдя на крыльцо, —
Мы здесь потеряли безличье,
Свое обретая лицо!
Потом помаленьку отчалим,
Но не позабудем свой дом.
Отступит ледник — без печали
Обратно на север пойдем...
Одни через Каспий на Лугу,
Другие — за Тигр и Пергам,
В Иллирию, к Савве и Бугу —
Отбыли к Балканским горам!
Что нас разделило?.. Не знаем,
Но знаем решительно, что:
Сойдемся на тихом Дунае
И нас не разлучит никто.
Останутся где-то причалы
Родные...
А памирском краю,
В долинах, где Ганг величавый
Волну освящает свою.
Курны наши хаты и печи,
Различные пики вершин,
Но корень магической речи,
Идущий от предков — один.

Иван Варавва
Клинописные знаки

Клинописные знаки языческих лет,
Словно вепря клыки, что белеют в кювете.
Мы находим в них истины древней ответ,
На вопрос: Что вершилось на свете?

Эти знаки послушно служили и нам,
Но потом, с боголюбами вместе —
Потянулись рукой мы к иным письменам
В начертании букв на бересте!

Мы писали на шкурах убитых зверей,
Самостийные книги слагали,
И заморские гости у наших дверей
Позабытые были листали.

Где теперь эти таинства древних умов,
Родословная доблестных россов?..
Кто найдет их в потемках церковных дворов
И во рвах летописных заносов?

Кто отыщет их первым?..
Хотя и стары, —
Спят они под полой ураганов.
Как и золото то, что лежит до поры
В тихой тайне кубанских курганов.

* * *

Калмыков П. П.

КАЗАЧИЙ ЧУБ

Казачий чуб, казачий чуб!
Густой, всклокоченный, кудрявый,
Куда под збон военных труб,
Ты не ходил за бранной славой?

Какие берега морей,
Какие горы, степи, дали,
Тебя красу богатырей,
Еще ни разу не видали?

Твоя широкая-душа,
Не зная грани и предела,
За берегами Иртыша,
За Ермаком ходила, смело.

Была далекая пора.
Когда влекомый буйным зовом,
Под многогрудое ура,
Ты гордо веял над Азовом.

И твой протяжный звонкий гик,
Твой гордый голос исполина,
При хладном блеске острых пик,
Слыхали улицы Берлина.

И твой полет степной стези
И твой лампас алей калины,
Когда-то видели вблизи,
Балкан цветущие долины.

И не один, а много раз,
Во дни кровавые расплаты,
Тебя палил Кавказ,
Студили холодом Карпаты.

В степях,в горах твои следы,
Где буйны ветры злостно веют, -
И где, свидетели беды,
Казачьи кости не белеют?

Куда тебя не заносили,
Злой рок по прихоти холодной,
- Каких полей не оросил
Своей ты кровью благородной?

Рожденный к бранному труду,
Ты лил по рыцарски, как воду,
Свою казачью руду,
За честь, за славу, за свободу.

И вот за доблесть на посту,
Тебе последняя награда:
На окровавленном мосту,
На хладных стогнах Петрограда.

Судьба три года берегла
Тебя в бою, в огне окопа,
Чтоб был убит из-за угла,
Рукой наемного холопа.

И с помертвевших, бледных губ,
Не шлешь ни стона, ни угрозы.
В пыли, в крови казачии чуб,
А на глазах немые слезы.

И у подножья Царских врат,
Во имя славы и покоя,
Прости убийцам, милый брат,
Своею щедрою душою.

И унеся под звуки труб,
Под звон Архангеловой меди,
Свой гордый чуб, казачий чуб,
К последней праведной победе.

1917 год

Источник:
Ленивов А. К.
Галерея казачьих писателей
стр. 89-90