* * *

Ленивов А.К.

Участие донских казаков в Куликовской битве

(отрывок, часть 1-я)

Участвовали или не участвовали донские казаки в Куликовской битве? Если донские казаки участвовали в означенном сражении, получившем известность в странах Западной Европы в начале ХV столетия, тем самым доказывается лишний раз ложность измышлений историков о происхождении донского казачества от русских холопов в XVI столетии. Доказав участие казаков в Куликовской битве, значит утвердить наличие и существование казачьего населения на Дону в период времени, предшествовавший означенному сражению.

«В конце ХVII и в начале ХVIII века было какое-то предание о существовании донских казаков во времена Куликовской битвы. Предание, конечно, не может считаться достоверным историческим доказательством, но в данном случае, в виду распространенности предания, было бы очень желательно, чтобы кто-нибудь взял на себя труд исследовать первоначальный источник этого предания, в настоящее же время источник этот представляется совершенно невыясненным», писалось в 1902 году в русском официальном издании, содержавшем «казенный» текст изложения истории казачества, угодной русскому правительству предреволюционного времени.

В соответст.вии с приведенным, уместной является постановка вопроса: почему же историки, отрицавшие предание, как достоверное историческое доказательство, и ставившие тем самим под сомнение участие донских казаков в Куликовской битве, одновременно выражали пожелание об исследовании вопроса о первоначальном источнике этого предания, не предпринимая тем временем никаких шагов в данном направлении? Отвечая, можно и должно делать предпосылку, что в довлеющую роль в означенном отношении играли главным образом политические причины. Исследуя вопрос о происхождении предания, трактующего об участии донских казаков в Куликовской битве, взявший на себя этот труд должен был бы неизменным образом констатировать тем самым факт установления и «первоначального источника предания!» Однако, историки не пожелали быть пионерами в этом отношении, как и русское правительство, отрицавшее по политическим причинам наличие казачьей нации, и в соответствии с этим, принимавшим специфические меры, пресекавшие в корне всякую попытку в смысле установления первоисточника предания об участии донских казаков в Куликовской битве.

Современный казачий историк пишет следующее: «Если в русской летописи, а затем и у российских историков, в целях возвеличения значения Московского княжества и князя его, Димитрия Иоанновича («Донского») для обращения его в героя, явилос возможным не только молчание о роли «русского рыцарства», но и более того, умолчание даже об его участии, вполне понятным является полное умолчание об участии донских казаков. Их роль и значение, сравнительно с войском Юго-Западной Руси, могли быть лишь второстепенными».

Действительно, целый ряд историков, изучавших Куликовскую битву, замалчивая о роли «русского рыцарства», не говоря ничего об участии донских казаков в последней, однако упоминают о присутствии в московских войсках так называемых «гостей сурожских», то есть купцов из города Сурожа (Сугдея-Судак) в Крыму. Более того, делая ссылку на летопись, что вел князь Димитрий Иоаннович, при своем движении от Коломны к Куликову полю, оставил при себе 10 купцов — «гостей сурожских» — «поведания ради: аще что случится, да поведают в борзе на Москве» при пояснении, что «гости сурожские, то есть купцы торговавшие к Сурожскому или Азовскому морю. Отчего и в наше время в московском гостинном дворе называется сурожская линия. Гости — купцы московские, как бывалые люди употреблялись иногда вместо ратных гонцов: почты тогда еще не было», историк не указывает, какое же обоснование он имеет называть «гостей сурожских» — московскими купцами! Надлежит отметить, что «гости сурожские» были по своему происхождению венецианцы или генуэзцы, и приезжали в Москву из своей постоянной резиденции  — Крыма.

Не является ли странным, что великий князь Димитрий Иоанович применял 10 «гостей сурожских» (купцов) в качестве «ратных гонцов» между своим станом и Москвой, иначе говоря, в качестве конной эстафеты, то есть современной летучей почты. Тем более странным кажется этот факт, ибо в распоряжении великого князя имелась превосходная конница, решившая с таким успехом Куликовскую битву в пользу великокняжеских войск.

Все производимые «странные» недочеты, допущенные историками, вполне реабилитируются мнением их коллег, также русских историков, как например: «Из брошюры московского археолога г. М. Н, Макарова ( «О селе Рождествене и Куликовом поле», Москва 1826 год), вряд ли и десятая доля принадлежит истории»; «Нашей Тульской гимназии, покойный учитель Феофил Гаврилович Покровский также напечатал своего Дмитрия Донского 1823 года, и другие писатели издавшие свои брошюры: из сочинений этих нельзя заимствовать и двух слов для истории».

Основываясь на приведенном, можно вполне отдавать отчет се6е, почему историки выводили «гостей сурожских» в виде московских купцов. Обобщая факты, легко устанавливается, что несмотря на факт замалчивания историками участия донских казаков в Куликовской битве «в конце ХVII и в и в начале ХVII века было какое-то предание о существовании донских казаков во времена Куликовской битвы».

Может ли истина, опирающаяся на предание, не быть подвержимой критике, и даже сомнению!

Естетвенно, что противных доводов и критических замечаний в подобном отношении, можно противопоставить сколько угодн. Учитывая этот факт, надлежало бы базироваться на иные исторические акты и документы, которые уже непреложно утверждали бы о прямом или косвенном участии донских казаков в Куликовской битве, но весь вопрос в том, что существуют ли подобные исторические данные? Действительностъ показывает, что подобные исторические акты и документы, доказывающие участие донских казаков в Куликовской битве — существуют.

Согласно «Повести о нашествии безбожного царя Мамая, с бесчисленными Агаряны», написанной рязанским иереем Софронием в ХV веке, великий князь Димитрий Иоанович начал собирать ополчения в Москву, вследствие прибытия своего посла (хитрого мужа) Захария Тютчева, возвратившегося из Золотой Орды с угрозами от Мамая. Опустя короткое время, а именно 17-го августа 1380 года, собравшиеся ополчения под главенством великого князя Димитрия Иоанновича, выступили тремя колоннами из Москвы к назначенному сборному месту в окрестностях Коломны.

Войска великого князя Димитрия Иоановича состояли собственно из московских дружин, возглавлявшихся боярами Браноком, Квашней, Николаем и Тимофеем
Вельяминовыми, и подошедшиих дружин князя Владимира Андреевича Боровского и Серпуховского, и удельных князей Белозерского, Ярославского и Тарусских, как равно дружин городов Владимира, Костромы, Мурома, Переяславля, Углича, возглавлявшихся боярами и воеводами.

На переходе от Москвы к Коломне, на помощь к великому князю Димитрию Иоановичу подошли дружины удельных князей Стародубского, Кашинского и Моложскоrо. Почти одновременно прибыли Суздальская и Нижегородская дружины, но с одними боярами, ибо их великий князь Димитрий Константинович (тесть великий князь Димитрий Иоаннович) с братом Борисом и старшим сыном Василием, не пожелали идти в поход и остались дома... 19-го августа великий князь Димитрий Иоаннович сделал смотр своим войскам на обширном лугу реки Оки (Коломенское «девичье поле»).

Именно в Коломну прибыл последний nосол от Мамая, требовавший покорности и дани, в ответ на заявление великого князя Димитрия Иоанновича об умеренсти платежа и желательности сохранения мира. Переговоры не привели ни к чему и посланец, обвинив великого князя в измене татарам, убрался восвояси.

Военно-политическая обстановка, сложившаяся в означенный период времени, определялась явно не в пользу великого князя Димитрия Иоанновича. На его призыв
о поддержке совершенно не отозвались ни Новгород, ни Псков; не прислали своих дружин и великие князья Святослав Иоаннович Смоленский и Михаил Александрович Тверской. Со стороны великого князя Олега Иоанновича Рязанского определилась полная измена, ибо не решаясь на открытое присоединение к Мамаю, названный великий князь непрерывно отправлял гонцов к Мамаю и состоявшему в союзе с последним великому князю Ягелло Литовскому. Между тем, великий князь не имеел никакого представления о том, что делает Мамай и где находятся ero полчища, почему, как отмечает Никоновская летопись: «И посла на сторожу (великий князь Димитрий Иоанннович) крепких дружинников Родиона Ржевского, Андрея Волосатого, Василия Тупика и иных крепких на сие и мужественных: и повеле им на Быстрой и Тихой Сосне стеречи co всяким опасением и под орду ехати языка добывати и истину уведати Мамаева хотения».

Не имея долгое в ремя никаких вестей от посланных сторожей, великий князь Димитрий Иоаннович начал сильно волноваться, что видно из иной летоnисной записи: «Посланные же в поле сторожи закоснеша, и не бе от них вести ничтоже. Князь Великий же посла в поле другую сторожу: Климента Полянина, Ивана Святослава, Григория Судока и иных с ними, заповеда им вскоре возвращатися. Они же сретоша Василия Тупика, ведуща язык к великому князю, яко неотложно идет царь (Мамай) на Русь».

Именно, в этот момент времени, когда стало достоверно известно, что Мамай с своими полчищами двигается от реки Быстрой Сосны вдоль верхнего Дона, и что идущий на соединение с ним, великий князь Ягелло Литовский с войсками подошел к городу Одоеву на реке Упе, войско Юго-Западной Руси (так называемое «русское рыцарство) под водительством литовских князей Андрея и Димитрия Ольгердовичей, отделилось от великого князя Ягелло Литовского и пришли в Коломну для присоединения к великому князю Димитрию Иоановичу. «От начала бо николиже бывала такова сила русская» говорит Никоновская летопись, отмечая присоединение Ольгердовичей, благодаря чему численность войск великого князя Димитрия Иоанновича поднялось сразу от полутораста тысяч вооруженных воинов до двухсот тысяч».
«Ольгердовичи прийдоша ко мне на пособь со многими силами, отца своего оставиша поругана» — сообщил великий князь Димитрий Иоаннович в Москву.

Казачий историк И. Быкадоров, определяя значение присоединения Ольгердовичей к последнему, высказывает следующие соображения: «Причиной присоединения был, надо полагать, практический рассчет, реальная политика мудрого воеводы Дмитрия Боброка Волынского.

Победа войска Московского княжества решительно ничем не грозила Юго-Западно Руси и в целом Русско-Литовскrому государству. Победа же татар ставила Юго-Западную Русь и в первую очередь Поднепровье под угрозу нового нашествия татар. Союз Ольгерда с Мамаем не являлся обеспечением ее безопасности. При присоединении же сил Северо-Восточной Руси к татарам, а главное, при использовании средств ее, Мамай становился крайне опасным и даже неодолимым противником для Русско-Литовского государства.

Присоединение войска Юго-Западной Руси — «русского рыцарства», не только vвеличило численно московские войска, но и укрепило их силу». Чтобы ни было, но Литовские князья Ольгердовичи и воевода Дмитрий Бобрюк Волынский, не только благодаря своим военным талантам, но главным образом благодаря тому, что «русское рыцарство» состоявшее из отборного конного войска, имевшего большую боевую практику в войнах против татар, венгров и тевтонских рыцарей, заняли главенствующее положение в войсках великого князя Димитрия Иоанновича».

* * *

«ВК» № 229 (1937 год)

стр. 6-10