Актуальная статья. Абсолютно такое же отношение центра к казачьей степной культуре. Лубок и лампасы, не более. Откройте любой казачий ресурс, хоть как-то связанный со службой и реестром. Сплошной нафталин и скука: одинаковые (под кальку) статьи, одинаковые песни, одинаковые фотографии.
Принцип Ноя: одно фото белых погон на стокилограммовой тушке отставника, одно фото священника с кадилом, фото фольклорного коллектива из райцентра. Два-три громких лозунга с обязательным словом казачество, герб на полстраницы. Дальше идет осваивание государственных денег на несколько лет. И обязательное: отстоим наше право называться народом. Напоминает украинских депутатов, десятилетиями зарабатывающих на единственном вопросе о мове. Развитие живой современной степной казачьей культуры невозможно при сознательном торможении процесса государством
* * *
Карамурзов Б.С.
Боров А.Х.
Дзамихов К.Ф.
Муратова Е.Г.
(цитаты)
Социокультурные механизмы северокавказского исторического процесса: древность - новое время
Политические и социальные процессы последнего десятилетия резко обострили восприятие проблем социокультурного взаимодействия России и народов Северного Кавказа. С одной стороны, либеральные аналитики акцентируют глубокую культурную рознь и даже несовместимость между ними, тупиковый характер социокультурных процессов в регионе, протекающих на весьма архаичной социальной основе. С другой стороны, в этноориентированной историографии внутри региона подчеркивается разрушительный
для местной этнокультурной традиции характер «исторического контакта» с Россией.
Современный рафинированный либерализм (в центре) и этнокультурный фундаментализм (на периферии) применительно к прошлому и настоящему региона постулируют тотальность традиционалистской культурной матрицы...
То, что появляется здесь на обломках “советскости”, не умещается ни в какие «современные» формы социальности, и перед Россией поднимается тень “чужого”. Причем с “чужим”, который явился сегодня, – подчеркивает автор, – «уже нельзя договориться, он в ином топосе, поэтому невозможна коммуникация, невозможно то, что лежит в основе новоевропейской матрицы, – “общественный договор”»...
Сплошь и рядом пытаются осмысливать современные проблемы так, как если бы Кавказ существовал вне истории. В крайней форме это выражено в представлении о полной несовместимости будто бы господствующих на Кавказе иррациональных этнических «первоначал» с современными формами социальности. Но имеется и более «мягкое» выражение той же позиции, согласно которому адекватное понимание современных проблем Северного Кавказа может дать только этнография...
Истоки самобытности
На протяжении длительного времени (I тыс. до н.э.–Х в. н.э.) происходило тесное и постоянное взаимодействие древнего кавказского автохтонного населения со степными ираноязычными и тюркоязычными номадами. В этом процессе постепенно складывается несколько этнокультурных общностей.
Доминирующее положение в каждой из них, несмотря на разнообразный состав, занимали определенные этнические группы, к которым прямо или опосредованно восходят современные народности Северного Кавказа.
В Закубанье идет формирование адыгского этнического массива, связанное в тот период с меотами, зихами и касогами, ассимилировавшими часть сарматов. В Центрально-Кавказской этнокультурной области преобладают аланы и автохтонные племена горной зоны, сыгравшие заметную роль в этногенезе осетин, карачаевцев и балкарцев; на Восточном Кавказе – дурдзуки, авары, леки и многие другие племена, составившие основу нахско-дагестанской группы народов...
С гибелью Хазарского, а затем и Аланского государств и установлением власти Золотой Орды на Северном Кавказе сложилась новая этнополитическая ситуация, которая во многом изменила этническую картину региона. С равнины ушли аланы, дальше на восток продвинулись кабардинцы. С Восточного Причерноморья, с Северо-Западного Кавказа в горные ущелья бассейна р. Кубани перемещаются группы абазин...
В период великого переселения народов, “варваризации” Европы, упадка городской жизни и самых первых этапов складывания раннефеодальных монархий Северный Кавказ в целом не слишком выделялся на социально-политической и культурной карте Восточной
Европы. Здесь также происходили процессы становления раннефеодальных обществ и государств. Но к Х в. четко обозначилось расхождение путей цивилизационного развития Северного Кавказа и окружающего его исторического мира, а на протяжении последующего периода этот разрыв приобретает качественный, стадиальный характер...
В Х–XV вв. в общих чертах сложилась современная западнохристианская цивилизация, возникли централизованные монархии, Европа подошла к началу Нового времени. На Руси сложилась восточнохристианская цивилизация (Киевская, затем Московская Русь),
завершалось формирование централизованного государства. На востоке к концу этого периода мусульманский мир обрел устойчивую государственно-политическую структуру, сохранившуюся в основных чертах на всем протяжении нового времени. Северный Кавказ
в целом так и не был включен в орбиту ни одной из великих современных цивилизаций.
В масштабах всего региона не укоренилась какая-либо одна из мировых религий, не сформировалось ни одно крупное централизованное политическое образование, не получили развитие города, городская культура не проникла в толщу общественной жизни.
В социокультурном плане он остался самостоятельным, самобытным, но при этом как бы задержался в предыдущей эпохе...
Необычайная устойчивость традиционных социальных институтов, норм и ценностей блокировала запуск механизмов цивилизационного саморазвития местных народов.
Вместе с тем, регион, начиная с XVI в., все глубже втягивается в орбиту интересов крупнейших соседних государств, принадлежащих к различным цивилизациям. Таким образом, обозначились предпосылки складывания специфических форм взаимодействия
народов Северного Кавказа с окружающим миром, связанные с необходимостью каждый раз преодолевать цивилизационные расхождения и дисбалансы...
Длительное взаимное сотрудничество поддерживалось наличием общей внешней угрозы и элементами общности феодальной политической культуры, что делало возможным их «взаимопонимание». По содержанию и функциям это сотрудничество приобретало
порой характер военно-политического союзничества.
Но уже в этот период проявились проблемы и трудности, которые впоследствии приобрели трагический характер. Неодинаковое прочтение договорных обязательств горцами и самодержавной властью имело место изначально. Шертные грамоты (присяги),
оформлявшие подчинение горских народов царю, понимались Москвой как «вечное подчинение», не допускавшее никакого отхода или отделения, которые в последнем случае трактовались как «измена». Со своей стороны северокавказские «партнеры» Москвы
рассматривали свои отношения с Россией как союзнические, что охотно закреплялось в шертных договорах и присягах, предполагавших взаимные обязательства. В их глазах право на смену коалиций и союзников было естественным.
XVIII век в отношениях России и Кавказа образует второй этап, суть которого можно охарактеризовать как переход от взаимодействия к имперскому «монологу». Он начался вместе с «петербургским» периодом российской истории. На этом этапе постепенно теряют силу факторы, делавшие возможным взаимопонимание и сотрудничество, и, напротив, накапливаются предпосылки военно-силового противостояния. Углубляется стадиальный разрыв уровней их социокультурного развития. Нахождение общего языка для оформления взаимных отношений становится все более затруднительным...
Противоречивый итог векового развития русско-кавказских отношений заключался в том, что культурная дистанция между ними существенно увеличилась, а пространственная и политическая были стерты. В непосредственное взаимодействие вступили общества с различной социальной структурой и хозяйственными традициями, с качественно разнородными системами организации власти.
Культуры этих обществ различались теперь не только по цивилизационной принадлежности и религии: в то время как в русской культуре уже присутствовали и развивались элементы модернизации, культура народов Северного Кавказа оставалась сугубо традиционной...
В самом деле, интенсивная фаза военного подавления началась после того, как Северный Кавказ уже оказался во внутреннем геополитическом пространстве России. Показательно, что сразу после победы в русско-турецкой войне 1828–1829 гг. Николай I поставил перед командующим русскими войсками на Кавказе И.Ф. Паскевичем задачу начать другое, «столь же славное» и более важное дело – «усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных». Эта установка не связывается с какими-либо внешними угрозами государству, а сфокусирована на самих местных народах...
С другой стороны, для горцев подчинение чьей-то посторонней, чуждой власти означало катастрофическое крушение всего миропорядка, потерю органичного мироощущения и самовосприятия...
Можно сказать, что между эпохой их автономного общественного бытия на основе собственной социокультурной традиции и эпохой пребывания в составе России действительно существует глубокий разрыв исторической преемственности. С другой стороны, эпоха с 1860-х годов и вплоть до наших дней характеризуется принципиальным единством своего содержания. Внешне противоположные политико-идеологические формы имперского, советского и постсоветского периодов пронизываются сквозными линиями
становления современных форм экономики, социальности и культуры...
Вот почему на всем протяжении пребывания Кавказа в составе Российской империи сохранялись особые формы управления краем.
Уже первый наместник М.С. В оронцов оставил прежние попытки принять здесь российскую губернскую систему и отказавшись от прежнего территориального деления, вернул естественные границы этносов. В дальнейшем этот подход реализовался в системе так называемого военно-народного управления...
Вместе с ломкой натурального хозяйства гибнет весь общинно-родовой быт горца, все его верования, обычаи, традиции разлетаются прахом, все его старинные понятия о чести, о человеческом достоинстве, весь освященный веками семейно-родовой уклад… Самый характер горца начинает сильно видоизменяться.
Горец чувствует, как исчезает гармония в его мыслях и в его жизни, которые давали столько уверенного спокойствия и самообладания его предкам...
Этносоциальные общности региона имели теперь усеченную, неполную социополитическую структуру, были раздроблены и замкнуты в пределах низовых социальных единиц – сельских общин. Жесткий административно-полицейский контроль допускал
функционирование элементов общественного самоуправления только на общинном уровне...
ссылка на источник
Принцип Ноя: одно фото белых погон на стокилограммовой тушке отставника, одно фото священника с кадилом, фото фольклорного коллектива из райцентра. Два-три громких лозунга с обязательным словом казачество, герб на полстраницы. Дальше идет осваивание государственных денег на несколько лет. И обязательное: отстоим наше право называться народом. Напоминает украинских депутатов, десятилетиями зарабатывающих на единственном вопросе о мове. Развитие живой современной степной казачьей культуры невозможно при сознательном торможении процесса государством
* * *
Карамурзов Б.С.
Боров А.Х.
Дзамихов К.Ф.
Муратова Е.Г.
(цитаты)
Социокультурные механизмы северокавказского исторического процесса: древность - новое время
Политические и социальные процессы последнего десятилетия резко обострили восприятие проблем социокультурного взаимодействия России и народов Северного Кавказа. С одной стороны, либеральные аналитики акцентируют глубокую культурную рознь и даже несовместимость между ними, тупиковый характер социокультурных процессов в регионе, протекающих на весьма архаичной социальной основе. С другой стороны, в этноориентированной историографии внутри региона подчеркивается разрушительный
для местной этнокультурной традиции характер «исторического контакта» с Россией.
Современный рафинированный либерализм (в центре) и этнокультурный фундаментализм (на периферии) применительно к прошлому и настоящему региона постулируют тотальность традиционалистской культурной матрицы...
То, что появляется здесь на обломках “советскости”, не умещается ни в какие «современные» формы социальности, и перед Россией поднимается тень “чужого”. Причем с “чужим”, который явился сегодня, – подчеркивает автор, – «уже нельзя договориться, он в ином топосе, поэтому невозможна коммуникация, невозможно то, что лежит в основе новоевропейской матрицы, – “общественный договор”»...
Сплошь и рядом пытаются осмысливать современные проблемы так, как если бы Кавказ существовал вне истории. В крайней форме это выражено в представлении о полной несовместимости будто бы господствующих на Кавказе иррациональных этнических «первоначал» с современными формами социальности. Но имеется и более «мягкое» выражение той же позиции, согласно которому адекватное понимание современных проблем Северного Кавказа может дать только этнография...
Истоки самобытности
На протяжении длительного времени (I тыс. до н.э.–Х в. н.э.) происходило тесное и постоянное взаимодействие древнего кавказского автохтонного населения со степными ираноязычными и тюркоязычными номадами. В этом процессе постепенно складывается несколько этнокультурных общностей.
Доминирующее положение в каждой из них, несмотря на разнообразный состав, занимали определенные этнические группы, к которым прямо или опосредованно восходят современные народности Северного Кавказа.
В Закубанье идет формирование адыгского этнического массива, связанное в тот период с меотами, зихами и касогами, ассимилировавшими часть сарматов. В Центрально-Кавказской этнокультурной области преобладают аланы и автохтонные племена горной зоны, сыгравшие заметную роль в этногенезе осетин, карачаевцев и балкарцев; на Восточном Кавказе – дурдзуки, авары, леки и многие другие племена, составившие основу нахско-дагестанской группы народов...
С гибелью Хазарского, а затем и Аланского государств и установлением власти Золотой Орды на Северном Кавказе сложилась новая этнополитическая ситуация, которая во многом изменила этническую картину региона. С равнины ушли аланы, дальше на восток продвинулись кабардинцы. С Восточного Причерноморья, с Северо-Западного Кавказа в горные ущелья бассейна р. Кубани перемещаются группы абазин...
В период великого переселения народов, “варваризации” Европы, упадка городской жизни и самых первых этапов складывания раннефеодальных монархий Северный Кавказ в целом не слишком выделялся на социально-политической и культурной карте Восточной
Европы. Здесь также происходили процессы становления раннефеодальных обществ и государств. Но к Х в. четко обозначилось расхождение путей цивилизационного развития Северного Кавказа и окружающего его исторического мира, а на протяжении последующего периода этот разрыв приобретает качественный, стадиальный характер...
В Х–XV вв. в общих чертах сложилась современная западнохристианская цивилизация, возникли централизованные монархии, Европа подошла к началу Нового времени. На Руси сложилась восточнохристианская цивилизация (Киевская, затем Московская Русь),
завершалось формирование централизованного государства. На востоке к концу этого периода мусульманский мир обрел устойчивую государственно-политическую структуру, сохранившуюся в основных чертах на всем протяжении нового времени. Северный Кавказ
в целом так и не был включен в орбиту ни одной из великих современных цивилизаций.
В масштабах всего региона не укоренилась какая-либо одна из мировых религий, не сформировалось ни одно крупное централизованное политическое образование, не получили развитие города, городская культура не проникла в толщу общественной жизни.
В социокультурном плане он остался самостоятельным, самобытным, но при этом как бы задержался в предыдущей эпохе...
Необычайная устойчивость традиционных социальных институтов, норм и ценностей блокировала запуск механизмов цивилизационного саморазвития местных народов.
Вместе с тем, регион, начиная с XVI в., все глубже втягивается в орбиту интересов крупнейших соседних государств, принадлежащих к различным цивилизациям. Таким образом, обозначились предпосылки складывания специфических форм взаимодействия
народов Северного Кавказа с окружающим миром, связанные с необходимостью каждый раз преодолевать цивилизационные расхождения и дисбалансы...
Длительное взаимное сотрудничество поддерживалось наличием общей внешней угрозы и элементами общности феодальной политической культуры, что делало возможным их «взаимопонимание». По содержанию и функциям это сотрудничество приобретало
порой характер военно-политического союзничества.
Но уже в этот период проявились проблемы и трудности, которые впоследствии приобрели трагический характер. Неодинаковое прочтение договорных обязательств горцами и самодержавной властью имело место изначально. Шертные грамоты (присяги),
оформлявшие подчинение горских народов царю, понимались Москвой как «вечное подчинение», не допускавшее никакого отхода или отделения, которые в последнем случае трактовались как «измена». Со своей стороны северокавказские «партнеры» Москвы
рассматривали свои отношения с Россией как союзнические, что охотно закреплялось в шертных договорах и присягах, предполагавших взаимные обязательства. В их глазах право на смену коалиций и союзников было естественным.
XVIII век в отношениях России и Кавказа образует второй этап, суть которого можно охарактеризовать как переход от взаимодействия к имперскому «монологу». Он начался вместе с «петербургским» периодом российской истории. На этом этапе постепенно теряют силу факторы, делавшие возможным взаимопонимание и сотрудничество, и, напротив, накапливаются предпосылки военно-силового противостояния. Углубляется стадиальный разрыв уровней их социокультурного развития. Нахождение общего языка для оформления взаимных отношений становится все более затруднительным...
Противоречивый итог векового развития русско-кавказских отношений заключался в том, что культурная дистанция между ними существенно увеличилась, а пространственная и политическая были стерты. В непосредственное взаимодействие вступили общества с различной социальной структурой и хозяйственными традициями, с качественно разнородными системами организации власти.
Культуры этих обществ различались теперь не только по цивилизационной принадлежности и религии: в то время как в русской культуре уже присутствовали и развивались элементы модернизации, культура народов Северного Кавказа оставалась сугубо традиционной...
В самом деле, интенсивная фаза военного подавления началась после того, как Северный Кавказ уже оказался во внутреннем геополитическом пространстве России. Показательно, что сразу после победы в русско-турецкой войне 1828–1829 гг. Николай I поставил перед командующим русскими войсками на Кавказе И.Ф. Паскевичем задачу начать другое, «столь же славное» и более важное дело – «усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных». Эта установка не связывается с какими-либо внешними угрозами государству, а сфокусирована на самих местных народах...
С другой стороны, для горцев подчинение чьей-то посторонней, чуждой власти означало катастрофическое крушение всего миропорядка, потерю органичного мироощущения и самовосприятия...
Можно сказать, что между эпохой их автономного общественного бытия на основе собственной социокультурной традиции и эпохой пребывания в составе России действительно существует глубокий разрыв исторической преемственности. С другой стороны, эпоха с 1860-х годов и вплоть до наших дней характеризуется принципиальным единством своего содержания. Внешне противоположные политико-идеологические формы имперского, советского и постсоветского периодов пронизываются сквозными линиями
становления современных форм экономики, социальности и культуры...
Вот почему на всем протяжении пребывания Кавказа в составе Российской империи сохранялись особые формы управления краем.
Уже первый наместник М.С. В оронцов оставил прежние попытки принять здесь российскую губернскую систему и отказавшись от прежнего территориального деления, вернул естественные границы этносов. В дальнейшем этот подход реализовался в системе так называемого военно-народного управления...
Вместе с ломкой натурального хозяйства гибнет весь общинно-родовой быт горца, все его верования, обычаи, традиции разлетаются прахом, все его старинные понятия о чести, о человеческом достоинстве, весь освященный веками семейно-родовой уклад… Самый характер горца начинает сильно видоизменяться.
Горец чувствует, как исчезает гармония в его мыслях и в его жизни, которые давали столько уверенного спокойствия и самообладания его предкам...
Этносоциальные общности региона имели теперь усеченную, неполную социополитическую структуру, были раздроблены и замкнуты в пределах низовых социальных единиц – сельских общин. Жесткий административно-полицейский контроль допускал
функционирование элементов общественного самоуправления только на общинном уровне...
ссылка на источник
Комментариев нет:
Отправить комментарий