* * *

Хазарский альманах

Том 14

Петрухин В. Я.

К дискуссии о языке хазар

(цитаты)

 

 

Можно заметить, что ситуация не менялась с середины ХХ в., когда Дуглас Данлоп в своей классической монографии о хазарах-иудеях констатировал: «В том, что хазары были тюрками, а не принадлежали ни к финно-угорской группе, как считалось раньше, ни к протокавказцам, нет никаких сомнений». Эту убежденность разделял М. Эрдаль в упомянутой публикации материалов первого хазарского коллоквиума: «Все ученые, высказывавшие свое мнение о языке хазар, считают их тюркским народом, говорившем на тюркском языке».

Ситуация, однако, оказалась в определенном смысле тупиковой, ибо как раз «тюркские» надписи, сделанные тюркскими рунами и обнаруженные на хазарских памятниках, не читались: «реальный прогресс может быть достигнут, только если будет открыта достаточно длинная хазарская двуязычная надпись или, по крайней мере, новая хазарская надпись, содержащая достаточно восточно-тюркских рунических знаков, чтобы быть понимаемой»; те же надежды выражала С. А. Плетнёва.

Иную – нетюркскую – интерпретацию разбираемой рунической надписи (как и прочих надписей восточноевропейской руники), а также именослова киевского письма предлагает в публикуемой в данном томе альманаха статье О. А. Мудрак. «Резолюция» прочитана им по-ирански (по-осетински) – «cледует разрешить». Специалист по тюркскому языкознанию и кавказским языкам, О. А. Мудрак выступил с «северокавказской» интерпретацией данных по языку «ранних хазар» в сборнике, продолжающем по проблематике том материалов Первого коллоквиума по хазарам «Северокавказские» этимологии подкупают своей исторической фундированностью: постоянное этнокультурное воздействие Северного Кавказа на Восточноевропейский регион очевидно едва ли не с эпохи заселения этого региона человеком. Тем не менее предлагаемое Мудраком прочтение уже вызвало весьма интенсивную дискуссию.

Впрочем, и тюркское происхождение имени самих хазар остается предметом дискуссии.

Традиционное отождествление «городов», упоминаемых при описании конфликта между Хазарией и Византией (с участием русского князя Хлгу), естественно, ориентировалось на значимые центры в византийском Причерноморье: отсюда отождествление города С-м-ка-рай, взятого Хлгу, с Тмутороканью (хазарской Таматархой) на Тамани.

Кавказоведы необходимы и при обсуждении списка сыновей Тогармы, который содержится в письме царя Иосифа. Замечу, что карта, составленная О. А. Мудраком с учетом попарного перечисления сыновей Тогармы, выглядит вполне убедительно.

Интересно также соотнесение имени славянского населения Северской земли (летописные северяне) с именем «западных осетин-сванов» (sawiar) на Кавказе, схожий термин (səwir) употребляется далее при перечислении подчиненных царю Иосифу народов в отношении собственно славян-северян.

Этникону В-н-т-и-т предшествует перечень поволжских народов (включая булгар), за ним следует упоминание северян и обобщающий этникон С-л-виюн, означающий славянские народы. Напомню, впрочем, что соперник хазарского кагана – правитель волжских болгар у Ибн Фадлана именуется «царем ас-сакалиба», так что термин С-л-виюн мог обозначать всех северных подданных хазар.

Замечу, что в византийских и древнерусских источниках Итиль не упоминается: главным городом, укреплением которого были озабочены хазарские власти, согласно Константину Багрянородному, был Саркел на Дону (в свою очередь, неизвестный восточным авторам). Неслучайно О. А. Мудрак задается вопросом, не был ли Саркел реальной столицей Хазарии?.

Аланы, производившие салтовскую керамику и практиковавшие катакомбный обряд погребения, – иной этнос: казалось бы, аланская доминанта в конструкции Г. Е. Афанасьева соответствует лингвистическим построениям О. А. Мудрака. Но лингвистические коммуникации в этих построениях не сводятся к «первобытным» племенным границам – воздействие иранского языка обнаруживается в памятниках еврейско-хазарской переписки, Киевском письме и др. Разделение памятников по этническим ареалам чрезвычайно затруднено в эпоху миграций.

Эпическая память народов Поволжья сохранила не образы отдельных «этносов», а синтетический образ древних хозяев юга Восточной Европы: это алан-гасары (алано-хазары), первобытные великаны, бывшие хозяевами земли до появления настоящих людей – земледельцев; схожий образ известен славянам – это исполины обры – авары, угнетавшие славян в раннем средневековье.

В конструкции Г. Е. Афанасьева одни стереотипы подменяются другими, еще более фантомными, чем образ первобытных великанов. Фортификационную систему Хазарского каганата – донские крепости – он напрямую увязывает с угрозой, которой опасались хазары. Эту угрозу, по крайней мере – уже в первой трети IX в., воплощал некий Русский каганат – фантом, измышленный С. А. Гедеоновым и подхваченный его последователями с целью дезавуировать древнерусские летописные известия о начале Русского государства. Если уже в первой трети IX в. существовало Русское государство, то легенда о призвании варягов (в 862 г.) может считаться бессмыслицей. Русский каганат неизвестен никаким источникам, реальность претензий русских князей IX в. на титул кагана остается предметом дискуссии.

Между тем, уровень развития славянских земель, граничивших с Хазарским каганатом в IX в., в том числе отсутствие комплексов вооружения при наличии таких хазарских (аланских и болгарских) комплексов (всаднических с палашами и саблями) на славяно-хазарском пограничье позволяют, скорее, переориентировать направление угрозы в соответствии с данными Начальной летописи о хазарской дани со славян.

А. П. Новосельцев предполагал даже, что угроза со стороны кагана заставила северных славян – новгородских словен и кривичей – призвать на помощь варягов.

Археологический анализ тенденций, характеризующих развитие восточноевропейской степи в послегуннскую эпоху, обнаруживает картину, близкую предлагаемой О. А. Мудраком лингвистической реконструкции: «Гуннское нашествие усилило отток степного населения в предгорья [Кавказа. – В. П.]… но привело не к тюркизации, а к усилению кавказского элемента в культуре сармато-алан, а следовательно, и болгар».