Happy New Year! Kazakia!

* * *

Мы занимаемся исследованием материальной и духовной культуры раннесредневековой Кубани в эпоху от Кубрата и Бат-баяна и до Святослава. Стоим на позиции многонационального и разноверующего происхождения военизированного субэтноса касогов.        

Все что-то слышали про касогов, но мало знают об их материальной культуре. Давайте «пощупаем» касогов, посмотрим на их оружие и коней, рабочие инструменты. одежду, украшения, предметы туалета, кухню. 

Главное, найдем маркеры-отличия касогов от окружающих их соседей. Ищем истоки кубанских казаков со времен летописных касогов. А истоки русского языка от степной руники. 

 * * *

                                          Для связи kubanofan@gmail.com

                                                                         * * *
 

«Касоги на Кубани до Святослава»

«Кубань при Бат-баяне» 

«Кубанская Булгария» 

«Степная руника»

* * *

 

                                                 

                                                        * * *

 Термин протоадыги Алексеевой Е.П.

Статуи христианских рыцарей 10 века в станице Сторожевой, на шлемах и на плечах которых высечены кресты

Смешанное, многоэтничное население раннесредневековой Кубани

Многочисленные указания на раннесредневековую христианизацию

Мумифицированные захоронения

* * *

Алексеева Е. П.

 

ДРЕВНЯЯ И СРЕДНЕВЕКОВАЯ ИСТОРИЯ КАРАЧАЕВО-ЧЕРКЕСИИ

 

Москва, 1971

стр. 80-108

(цитаты)

 

Памятники на р. Бижгон (Бежгон). Каменные кресты с греческими надписями, каменные статуи «христианских рыцарей». В Сторожевой и ее окрестностях обнаружены каменные кресты, некоторые с греческими надписями, каменные барельефы, плиты с геометрическими изображениями (кресты, кружочки с крестами в середине, трапеции, изображения в виде букв Н и V), каменные статуи — мужские и одна женская.

Памятники на р. Кяфар. Памятники в окрестностях аула Архыз в верховьях Большого Зеленчука. «Старое Жилище» (в 45 км южнее Нижнего Архыза) на правом берегу Большого Зеленчука. Среди прочих памятников здесь обнаружена зеленчукская плита, надпись на которой читается на основе дигорского диалекта осетинского языка и датируется X—XI вв.

«Церковная поляна» — в 3 км западнее аула Архыз. В этой местности имеются храмы и могильники. Ст. Зеленчукская. В окрестностях этой станицы отмечены остатки каменных крепостей, каменные плиты, кресты и столбы, южнее по ущелью Большого Зеленчука — каменные статуи и кресты.

Верховья Малого Зеленчука, Марухи и Аксаута. Гробницы наземные, полуподземные и подземные. У ст. Кардоникской — каменные плиты, обломки крестов. городища); каменные ящики (в третьей части городища).

Аулы Алибердуковский и Хабез (б. Касай-Хабль). Погребения в каменных ящиках; скальные погребения; каменные кресты (отмечены Е. Д. Фелицыным на eго археологической карте Кубанской области, изданной в 1882 г.). Пещерные погребения в окрестностях Сентинского храма. Есть мумифицированные трупы.

Пос. Шестая шахта на правом берегу Кубани, в трех километрах южнее аула Хумары. Каменные ящики и другие погребальные вооружения. Краеведом С. Д. Мастепановым в этих местах найдено много нательных крестов, в том числе и относящихся к X—XIII вв.

Памятники в окрестностях аула Хумары. На правом берегу Кубани, рядом с Хумаринским городищем, обнаружены скальные катакомбные могильники (в балке Инал). На левом берегу Кубани, около Шоанинского храма и севернее его, наземные и подземные каменные гробницы и ящики, каменные кресты, иногда с греческими надписями, каменные плиты с изображением креста, зверей и геометрических знаков, надгробия в виде каменных столбов.

Ориентировка скелетов неустойчивая, хотя западная — характерная для христианского обряда — встречается весьма часто. Положение погребенных, как правило, вытянутое, на спине. Иногда руки скрещены на груди или на животе либо одна рука лежит на груди или на животе.

В погребениях, совершенных по христианскому обряду, в ряде случаев почти не встречалось вещей, что весьма характерно для этого обряда. Но в значительном числе захоронений, также христианских (например, в ряде погребений Дардонского могильника), обнаружено много вещей, среди которых и оружие. Вообще надо сказать, что христианский обряд в верховьях Кубани далеко не всегда и не везде соблюдался

строго и последовательно, об этом свидетельствует не только наличие оружия, керамики и других вещей, но и отсутствие строгой западной ориентировки, различное положение покойного, не соответствовавшее христианскому обряду.

При изучении археологических памятников верховьев Кубани, в частности могильников, бросается в глаза их многообразие. Объясняется это не только различными религиозными верованиями, но и пестротой этнического состава населения.

Выше уже отмечалось, что верховья Кубани являлись западной частью средневековой Алании. В таком случае здесь должны были жить собственно аланы, как таковые, — носители иранской речи, катакомбного обряда погребения и других особенностей материальной и духовной культуры, которые исследователи обычно связывают с аланами.

То, что иранская речь издавна звучала в верховьях Кубани, доказано на основании топонимического материала лингвистами В. Ф. Миллером и В. И. Абаевым. Зеленчукская надпись X в. Свидетельствует о том, что носители иранской речи населяли верховья Кубани и в интересующее нас время. Как уже отмечалось выше, эта надпись читается на основе дигорского диалекта осетинского языка.

Как далеко на запад распространялась территория, населенная носителями иранской речи? Наибольшее количество топонимов иранского происхождения встречается в верховьях Кубани примерно до Лабы. Западнее Лабы насчитывается только шесть иранских топонимов.

Следовательно, Лабу в известной степени можно считать лингвистическим рубежом между территориями распространения адыгской и иранской речи. На восток от верховьев Кубани также зафиксированы иранские топонимы, в частности на территории Балкарии.

Что же говорят археологические памятники об ираноязычном населении Карачаево-Черкесии, в частности об аланах, для которых характерен обычай погребать своих умерших в катакомбах?

Наиболее западным районом, где встречены средневековые катакомбы, является Большая Лаба — могильники в Мощевой балке и в местности Бескес, которая находится на левом берегу Большой Лабы.

Если это действительно самая крайняя точка распространения аланских катакомб на западе, то тогда границей между аланами и адыгами в данном районе следует считать не водный рубеж Большой Лабы, а горный отрог, отделяющий долину Большой Лабы от долины Малой Лабы. В таком случае справедливо предположение Д. Иловайского, основанное на данных Константина Багрянородного, о том, что между Касахией и Аланией находился какой-то горный отрог. Подтверждается и указание Константина о том, что «выше Касахии находятся Кавказские горы», что территория Касахии вплотную примыкала к горному хребту. Действительно, бассейн Большой и Малой Лабы расположен в очень высокогорной местности. Далее на север граница между адыгами и аланами могла проходить и по водному рубежу — Лабе. Но средневековые археологические памятники этой местности еще не исследованы, так что пока приходится довольствоваться только лингвистическими данными, говорящими в пользу этого положения.

Сармато-аланские черты погребального обряда в некатакомбных погребениях середины I тысячелетия н. э. не могут служить достоверным свидетельством принадлежности этих могильников каким-то сарматским, неаланским племенам. Скорее всего более правильным будет другое объяснение: не все аланские группы сумели сохранить присущую им форму погребального сооружения — катакомбу. Поселившись среди местных племен, некоторая часть алан восприняла от местного населения отдельные формы погребальных сооружений, сохранив при этом ряд черт своего погребального обряда.

Таким образом, имеющийся в нашем распоряжении археологический материал дает основание утверждать, что в период раннего средневековья аланы в верховьях Кубани жили и удельный вес их в составе населения Верхней Кубани в то время был достаточно высоким.

Может быть, кроме алан здесь жили и другие ираноязычные племена, в том числе потомки сираков, но этот вопрос еще нуждается в дальнейшей разработке.

Однако нельзя полагать, что в верховьях Кубани в эпоху раннего средневековья жили только одни аланы. Еще в 1960 г. нами было высказано мнение, что раннесредневековое население Кубани было смешанным, состоящим из местного, коренного населения и пришельцев — алан. Эта точка зрения была принята В. А. Кузнецовым и другими исследователями.

С вторжением алан в горы Карачаево-Черкесии какая-то часть местного населения могла быть уничтожена, а какая-то вытеснена со своих первоначальных мест обитания. Но нельзя истребить или вытеснить все население значительного района, весьма густо заселенного до прихода алан, как показывают археологические памятники. Особенно трудно сделать это в горной местности, где местные племена, гонимые неприятелем, всегда могут найти убежище в труднодоступных, высокогорных ущельях. Поэтому естественнее считать, что значительная часть местного населения — как потомки «кобанцев», так и древнейшие адыги — продолжала жить в верховьях Кубани и в аланское время. Аланы я аборигены частью смешались, частью же продолжали сохранять свое этническое лицо, что и нашло отражение в археологических памятниках.

Следует вспомнить и еще об одной особенности адыгского обряда — обычае класть голову покойника на каменную плитку. Следы этого обычая отмечены в Нижне-Архызском могильнике XI—XIV вв. и в некоторых других могильниках. Еще в древности меоты клали под голову покойника глиняную миску. Этот обычай возрождался у адыгов и в более позднее время. Так, в адыгских курганах XIII—XV вв. встречаются костяки, под голову которых был подложен черепок глиняного сосуда, медные и серебряные блюдца, каменные плитки, деревянные дощечки.

В связи с вопросом о возможности проживания адыгов в верховьях Кубани в эпоху раннего средневековья необходимо коснуться и интереснейшего могильника в Мощевой балке. Там есть катакомбы, которые связываются с аланами. Но есть погребения и иного рода — под скальным навесом, в подземных прямоугольных каменных гробницах.

Обычай хоронить покойников под скальными навесами в прямоугольных ямах, обложенных камнями, существовал и у закубанских адыгов.

Переходим к вопросу о заселении верховьев Кубани тюркскими племенами.

Эпизодические случаи проникновения тюрок на Верхнюю Кубань, очевидно, имели место еще в VI в.

В середине I тысячелетия н. э. в Предкавказье появились болгары, принадлежавшие к тюркоязычным племенам. После смерти предводителя болгар Кубрата, во второй половине VII в., часть болгар ушла на Дунай, часть — на Волгу. В последние годы было высказано предположение, что какая-то группа болгар в это время могла проникнуть

в некоторые районы Северного Кавказа, вплоть до Кавказского хребта.

В настоящее время многие исследователи считают, что особый тип глиняной посуды — так называемые котлы с внутренними ушками, или внутренними ручками, — принадлежит болгарам.

В. А. Кузнецов обратил внимание на то, что котлы с внутренними ушками имеются и на Северном Кавказе. Датируются они VIII в. И позднее и сосредоточены в районе Кисловодска. Таким образом, заключает В. А. Кузнецов, есть основание полагать, что болгары действительно к началу VIII в. проникли на Северный Кавказ и поселились в окрестностях нынешнего Кисловодска.

Таким образом, если признать справедливость гипотезы о проникновении на Северный Кавказ болгар в конце VII — начале VIII в., тогда следует заключить, что болгары жили в восточных районах нынешней Карачаево-Черкесии.

В верховьях Кубани есть еще один вид памятников, который можно связать с тюрками, — это статуи воинов, на шлемах и плечах которых высечены кресты. Лицо статуи не монголоидное, как у кипчакских каменных баб, а удлиненное, европеоидного типа.

Судя по высеченным на статуях крестам, эти статуи следует датировать не ранее X в. (начало распространения христианства в этих местах). В более ранние периоды подобных статуй на Северном Кавказе не было.

 

Термин протоадыги Алексеевой Е.П.

Статуи христианских рыцарей 10 века в станице Сторожевой, на шлемах и на плечах которых высечены кресты

Смешанное, многоэтничное население раннесредневековой Кубани

Многочисленные указания на раннесредневековую христианизацию

Мумифицированные захоронения

* * *

Алексеева Е. П.

 

ДРЕВНЯЯ И СРЕДНЕВЕКОВАЯ ИСТОРИЯ КАРАЧАЕВО-ЧЕРКЕСИИ

 

Москва, 1971

стр. 80-108

(цитаты)

В. А. Кузнецов называет ашдигоров «древним иранским населением» верхнего Прикубанья. Наряду с этим древним иранским населением здесь археологически намечается, по-видимому, субстратный меото-адыгский слой и более поздние тюркские элементы. Ас-дигоры, ашдигоры, дигоры «Армянской географии VII в.», по мнению В. А. Кузнецова, были потомками сираков и предками осетин-дигорцев. Ас-дигоры населяли верховья Кубани, южные районы Пятигорья и Кабардино-Балкарии. Потомки же аорсов, аланы-ардозцы, носители катакомбной культуры и глиняных курильниц, занимали более северные районы Пятигорья, Кабардино-Балкарии, Северной Осетии и Чечено-Ингушетии.

Таким образом, «Армянская география VII в.» в какой-то степени могла отразить сложный этнический состав населения верховьев Кубани и Зеленчуков и наряду с аланами указать названия каких-то местных, неаланских племен.

В. А. Кузнецов полагал возможным этноним «дигор» считать «адыгским по происхождению, что является лишним подтверждением правильности определения основного слоя населения верховьев Кубани как меото-адыгского».

Термин «асы», как известно, второе название алан. Согласно В. А. Кузнецову, в Алании существовали два союза племен — Аланский (восточный) и Асский (западный), связанный с верховьями Кубани.

«Естественно будет предположить, — замечает В. А. Кузнецов, — что этот этноним (Аш-Ас. — Е. А.) принадлежал той группе сармато-алан, которые заселили район верхнего Прикубанья, т. е. второму основному этническому компоненту. Если это так, то в составном этнониме Ашдигор — Ас-Дигор — совершенно реально отразился и смешанный состав населения верхнего Прикубанья, и его этническая и языковая природа».

В отношении ашдигоров нам кажется близким к истине предположение В. А. Кузнецова о том, что ашдигоры — это этническая группа, образовавшаяся от смешения пришельцев — алан (асов) с местным, автохтонным населением верховьев Кубани. Это положение подтверждается археологическими материалами, о чем будет сказано дальше. Несколько противоречит этому положению то обстоятельство, что название «асы» закрепилось не за населением верховьев Кубани, а за этнической группой, расположенной значительно восточнее этих мест, а именно за балкарцами. Что касается Верхней Кубани, то, как уже отмечалось выше, за этой территорией закрепилось название «Алания», а за ее населением (карачаевцами) — «аланы», но не асы. Впрочем, здесь же следует оговориться, что карачаевцы и балкарцы в прошлом составляли один народ (см. гл. V), унаследовавший оба названия алан — и «аланы» и «асы».

Если для ответа на первый вопрос, какие именно аланы населяли верховья Кубани, мы находим некоторые материалы в «Армянской географии VII в.», то на второй вопрос — о границе между адыгами и аланами — письменные источники ответа не дают. Прокопий упоминает о зихах вслед за аланами и абазгами, т. е. о тех зихах, которые жили «на берегу Понта Евксинского». Данных о закубанских зихах-адыгах у Прокопия мы не находим. Авторы X в. Масуди и Константин говорят не только о приморских, но и о закубанских адыгах, причем адыги рассматриваются как непосредственные соседи алан. «За царством аланов, — пишет Масуди, — находится народ, называемый кашак». Константин отмечает, что на восточном берегу Черного моря, от р. Укрух (рукав Кубани) до р. Никопсиса (Нечепсухо) простиралась Зихия. «Выше Зихии лежит земля, называемая Папагией, а выше той страны лежит так называемая Касахня. Выше же Касахии находятся Кавказские горы, а за горами — земля Аланская». Как мы видим, локализация адыгов, особенно закубанских (кашаков-касахов и папагов), имеющаяся в письменных источниках, весьма неопределенна и не представляет возможности выяснить, где же проходила граница между закубанскими адыгами и верхнекубанскими аланами.

Письменные источники не дают ответа и на вопрос о том, какие племена кроме алан жили в верховьях Кубани в период раннего средневековья.

Письменные источники не дают ответа и на четвертый вопрос — об иноплеменных включениях в местную этническую среду.

Как мы видим, сведения раннесредневековых письменных источников по этногеографии интересующей нас территории в изучаемый период весьма скудны и не позволяют с большей или меньшей полнотой осветить поставленные проблемы.

    На сегодняшний день в науке господствует советская версия о том, что касоги являлись исключительно протоадыгами. Но есть ряд ученых, в основном кубанских, поддерживающих и развивающих гипотезу об изначальном многонациональном происхождении касогов.

    Версию о полиэтничном происхождении касогов поддерживают: Пьянков А.В., Тарабанов В.А., Плетнева С.А., Бубенок О.Б., Кочкаров У.Ю., Джигунова Ф.К., Турчанинов Г.Ф., Новичихин А.М., Сидоренко Т.Е., Алексеева Е.П., Гадло А.В..

    То есть, грубо говоря, в 7 веке на Кубани появились коши под бунчуками, чубатое войско с саблями и пиками. Начиная о Бат-Баяна (Инала) в 680 году. Для донцов еще важна дата 724 год, когда после тяжелых арабских набегов началось массовое переселение алан на север, в верховья Северного Донца, Оскола и Дона. Горское седло, стремя, сотни, бунчуки, кавказские пояса с военными рангами, культ войны и героев — все с 7 века, все началось на Тамани. Самое большое количество касожских некрополей в степях Евразии — от Анапы до Кабардинки. Этническое происхождение войска и носителей имени касог — многонациональное. То есть мы имеем дружинный характер комплектования народа. Умелых и опытных воинов любого роду и племени охотно в войско. Аланы, зихи, булгары, славяне — все назывались касогами, селились и воевали на границах каганата в предельно милитаризированных общинах.

    Именно касогов переселили на Русь Святослав и Мстислав. Они, касоги, принесли на берега Днепра степную рыцарскую культуру. А уже потом, с 7 по 13 век, постепенно, зихи смешались с касогами. Изначально касогов завели на Кубань именно для умиротворения зихов.

    Согласно летописи (ПВЛ) Мстислав Храбрый в 1022 году стал вождем касогов. Вот вам официальная дата русификации касогов-казаков.

    Батый использовал касожскую систему под названием казаков для нужд своей империи. К 13 веку название касог и обряды трупосожжения исчезают с берегов Кубани. С 13 века касоги-казаки воевали и селились на границах огромной империи Батыя. До 13 века употреблять термины адыги и черкасы в отношении касогов неправильно.

    Для казачьих историков, например, Быкадорова И.Ф. и Губарева Г.В., Беляевского В.А. и Федорова С.А. происхождение касогов еще десятки лет тому было понятно и описано в их исторических трудах.

* * *

* * *

* * *

 

Пьянков А.В.

НАРОД КАСОГИ И СТРАНА КАСА

(к этнической ситуации на Северо-Западном Кавказе в VIII-X вв.)

(отрывки)

 

Эпоха Хазарского каганата для Прикубанья и Северо-Восточного Причерноморья является ключевым периодом для понимания этнических процессов протекавших здесь в средневековье, явившихся важным этапом в этногенезе предков адыгов и их соседей. В то же время, это наименее изученный период истории. Чему способствовал целый ряд объективных причин: малочисленность и противоречивость письменных источников, узость базы археологических данных, сложность привлечения фольклорных материалов в силу отсутствия в них хронологических ориентиров. В определенной степени мешали объективному исследованию и взгляды, сложившиеся в 50-60-е годы прошлого века в среде кавказоведов на этническую историю Северо-Западного Кавказа. Для эпохи хазарского каганата ключевым моментом этнической ситуации являлись представления о том, что Прикубанье и Северо-Восточное Причерноморье населяли предки адыгов, которые входили в два кавказоязычных племенных объединения: зихов и касогов, ставших основой формирующегося этноса. Зихи занимали Северо- Восточное побережье Черного моря, включая Таманский полуостров и некоторые исследователи считают только зихов предками современных адыгов, а касоги расселялись восточнее. Эта концепция использовалась в обобщающих роботах по истории народов Северного Кавказа.

Сегодня накопилось много археологических, исторических и лингвистических фактов противоречащих упомянутой концепции. Выработать новый взгляд на раннесредневековую этническую историю региона помогают исследования замечательного ученого А.В. Гадло. В своих работах автор опирался на письменные источники X в., прежде всего, такие как труд восточного автора Масуди «Россыпи золота», книга византийского императора Константина Багрянородного «Об управлении империей», письма царя Хазарии Иосифа, а также на данные адыго-кабардинских родословных, ранние сообщения которых были убедительно датированы А.В. Гадло. Не повторяя аргументацию автора, отметим наиболее важные результаты исследований А.В. Гадло, касающиеся хазарского периода. Таких положений несколько:

Во-первых, князь Инал адыго-кабардинских родословных, носивший тюркское имя, имел и второе имя Акабгу (ак-ябгу), которое является тюркским титулом: «западный правитель», жил в VIII в. через 150 лет после пророка Магомета.

Во-вторых, род Инала принадлежал племени касогов, о чем говорит имя легендарного прадеда князя, которого звали Кес.

В-третьих, князь Инал объединил племена Прикубанья и Северо-Восточного Причерноморья в одну «державу» и пользовался значительным влиянием и авторитетом у предков адыгов – зихов и касогов и их соседей, например, у населения Абхазии. После смерти Инала, объединение распалось и больше в таком виде не возобновлялось.

В-четвертых, успехи Инала объяснялись неординарными личными качествами и поддержкой Хазарии, ставленником и вассалом которой был князь.

А.В. Гадло не подвергал критике положение, высказанное до него, то, что зихи и касоги это основное население региона, являлись кавказоязычными предками адыгов, обитавшими в Прикубанье и в Северо-Восточном Причерноморье еще с дохазарского времени.

Наполнив туманную историю региона конкретными датами, А.В. Гадло оставил без рассмотрения ряд важных вопросов, вытекающих из его исследований. Почему кавказский князь носил тюркское имя и титул, распространенный у тюрок? Почему хазарский каган наделил властью горского князя, и доверил горцам, отличавшимся стремлением к независимости во все периоды истории, осуществление важных военно-политических функций?

Для ответа на эти вопросы обратимся к письменным источникам середины X в. и к адыгским преданиям о князе Инале. В сочинении Константина Багрянородного и в сообщениях еврейско-хазарской переписки о Северо-Западном Кавказе имеются темные места. Оба источника не упоминают народа или племени касогов, но знают страну с названием Касахия и Каса, соответственно. Давно установлено, что оба имени связаны с одной и той же областью, и этнонимом касоги. Для пространного письма царя Иосифа страна Каса – область, которую населяют разные народы, данники хазар. Но для византийского автора Касахия – малозначащая область между Зихией и Аланией, о которой не дано никаких сведений кроме ее местоположения. Сведения Багрянородного ближе к реалиям X в. Напротив, письмо хазарского царя, отражает этнополитическую ситуацию предшествующих столетий, когда Хазария обладала значительной силой и могуществом. Но к середине X в. она уже утратила свое влияние над многими народами и племенами. В тексте письма царя Иосифа Нижнее Прикубанье и прилегающие территории названы страной Каса, хотя здесь в хазарское время проживали и другие народы («… и все живущие в стране Каса…»). Следовательно, для хазар в VIII–IX вв. самым важным народом в названной стране были касоги, и не вызывает сомнения, что именно они были доминирующим этносом в регионе, что вполне согласуется с наблюдениями А.В. Гадло.

Рассказу о князе Инале у Ш.Б. Ногмова предшествует пассаж о переселении прадеда Инала – Кеса на Северо-Западный Кавказ из Аравии. А.В. Гадло объясняет эту легенду сравнительно поздней исламской традицией связывать происхождение народов, принявших мусульманство с Арабским Востоком. Существует и другое адыгское предание, рассказывающее о приходе части предков адыгов, говоривших на особом языке из Северной Анатолии. Оно опубликовано Н. Каменевым в статье о селении Тхамаха. Вероятно, обе легенды кабардинская (восточноадыгская) и шапсугская (западноадыгская) являются двумя версиями общеадыгского предания, сохранившего рассказ о переселении на Северо-Западный Кавказ иноязычного народа в VIII веке и позднее ассимилированного адыгами.

Археологические данные не исключают такую ситуацию в хазарский период. В свое время, на основании анализа погребального обряда и инвентаря автором в содружестве с В.А. Тарабановым была выделена группа кремационных могильников VIII–X вв., компактно занимающая Западное Закубанье и район Анапы – Геленджика, получившая название «Кубано-черноморская группа кремаций». Соавторы аргументировали ее связь и общее происхождение с аналогичными памятниками бассейна Северского Донца, получившими наименование «Донецкая группа кремаций». Имеются серьезные основания связывать носителей кремационного обряда с касогами/касахами/кашаками письменных источников и отрицать первоначальную кавказоязычность этого этноса.

Теперь об этнониме касоги. Его краткая форма кас/кес зафиксирована в письменных и фольклорных источниках. Так в трактате «Об управлении империей», включающем рассказ о переселении венгров на свою новую родину, Константин Багрянородный среди 8-ми венгерских племен, пришедших в Паннонию, называет племя каси. Это же племя, в венгерском народном предании об обретении родины, послужившем основным источником для автора византийского трактата, звучит как кеси и отдельными исследователями считается тюркским по происхождению. Вспомним и адыгское предание о прадеде князя Инала по имени Кес. В этом имени, вероятно, персонифицировано племя, из которого происходил легендарный князь. Известны племена с близкими именами и у других кочевых народов. Так в списках племен кочевников Казахстана и Средней Азии (списки илатийя) позднесредневекового и нового времени известны тюркские племена: черкес один из родов Киши жуза, а также килекес, джехл-кес и чилкес. Можно предположить, что именно имя кес являлось самоназванием касогов. Не случайно с XIII в., когда население Северо-Западного Кавказа начинают называть чекес, (чер-кес) корень кес сохраняется в новом имени.

Приведенные выше факты вполне объясняются некавказским происхождением народа касогов, и указывает на его тюркские корни. Кроме того у тюрок в раннесредневековое время титул ак-ябгу, означал «Западный правитель», а личное имя Инал могли носить лишь родственники правящего хана. В случае с касогами это означало, что князь Инал был в родстве с ханским родом Ашина, к которому принадлежали каганы Хазарии. В свете этих фактов становится понятной та роль в военно-административной системе Хазарии, которую играли касоги, прикрывая юго-западные рубежи каганата. Разделенные с соплеменниками и переселенные хазарской администрацией в чужие Закубанские предгорья, касоги должны были быть преданными слугами своим властителям, в отличие от горцев. Не случайно кембриджский аноним упоминает зихов среди враждебных каганату народов.

Приняв такое объяснение престижного положения касогов в Хазарии и среди народов Северо-Западного Кавказа, мы получаем объяснение, почему все черкесские князья вели свое происхождение от касожского князя Инала. Право на власть над народами и государствами в представлениях людей прошлого (и в Древности, и в Средние века) давало родство с королями, царями, императорами и ханами, и, прежде всего, кровное родство, которое нельзя оспорить.

 

 

Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа IV–IX вв.

Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа X–XIII вв

Гадло А.В. Князь Инал адыго-кабардинских родословных

Пьянков А.В. Касоги / касахи / кашаки письменных источников и археологические реалии Северо-Западного Кавказа

Пьянков А.В. Народ касоги и страна Каса (К этнополитической ситуации на Северо-Западном Кавказе в VIII–X вв.)

Пьянков А.В., Тарабанов В.А. Кремационные погребения Кубани и Подонья салтовского времени: единство происхождения или случайное сходство?

Пьянков А.В., Тарабанов В.А. Кремационные погребения Кубани и Подонья салтовского времени: опыт сопоставления

Алексеева Е.П. Материалы к древнейшей и средневековой истории адыгов

Алексеева Е.П. Древняя и средневековая история Карачаево-Черкесии

 

 

                                                        Хазарский альманах

                                                                  Том 12

 

                                                               Науменко В.Е.

К военно-политической истории Таврики X века: русско-византийский конфликт 935-941 годов и так называемый «поход Песаха»

                                                                 (цитаты)

 

В сохранившихся письменных источниках, как прямой объект конфликта геополитических интересов Византийской империи и формирующегося Древнерусского государства на юге Восточной Европы, территория Таврики впервые упоминается только при описании «Корсунской страны» в известной летописной статье, содержащей русско-византийский договор 944 г. В тексте договора подчеркивается принадлежность в это время полуострова Византии и запрет русским вести здесь военные действия.

Определить статус и территорию «Корсунской страны» в целом несложно. Очевидно, что в данном случае топоним является своеобразной древнерусской калькой официального названия византийской провинции в Таврике – фемы Херсон.

Труднее объяснить обстоятельства, из-за которых впервые за более чем столетний предшествующий период русско-византийских контактов Таврика стала объектом явной либо потенциальной, но, в любом случае, реальной угрозы со стороны Древней Руси, что потребовало включения этой статьи в межгосударственное соглашение.

Действительно, круг имеющихся в нашем распоряжении письменных источников, с момента первых рекогносцировочных акций «росов» – посольства в Константинополь, записанного под 839 г. в официальных Бертинских анналах Франкской империи, и, вероятно, близкого ему по времени набега на южное побережье Черного моря в Житии Георгия Амастридского,3 и вплоть до договора 944 г. не дает оснований предполагать наличие жизненно важных интересов Руси в этот период в Таврике.

Установление прямых политических отношений с Константинополем, в том числе в результате резонансного военного похода 860 г., первый опыт приобщения к ценностям христианской культуры около 867 г., налаживание регулярных торговых связей по маршруту от среднего течения Днепра к его низовьям и далее вдоль северо-западного побережья Черного моря к столице империи – вот достаточно полный перечень характерных направлений южноевропейской политики первых древнерусских правителей в IX в.6

В начале Х в., после похода «росов» в 907 г. на Константинополь, эти отношения были легитимизированы. Русско-византийский договор 911 г. содержит не только статьи относительно регулирования торговли Руси в Византии, обмена пленными, из области так называемого «берегового права», но и важную новацию – условия поступления и пребывания русских наемников на византийской военной службе.

Согласно этому соглашению, уже летом 911 г. отряд русов численностью 700 человек в составе императорского флота принял участие в военной экспедиции на Крит, информация о которой сохранилась в трактате Константина Багрянородного «О церемониях византийского двора».

Этот же источник свидетельствует о 415 русских воинах в составе экспедиционного корпуса во время кампании 935 г. в Южной Италии (Лангобардии).

Приведенные свидетельства отмечают для периода 911–935 гг. стабильный и, самое важное, мирный характер русско-византийских взаимоотношений, в которых Таврика никоим образом не является предметом взаимных притязаний. Она, безусловно, принадлежит сфере византийского влияния.

Вероятно, именно этот период времени нашел отражение у Константина VII Багрянородного при описании северных соседей империи и в целом геополитической ситуации на юге Восточной Европы в трактате «Об управлении империей». Из его обзора ясно, что территориально образующим фактором для Древнерусского государства выступает днепровская водная магистраль, по которой проходил начальный отрезок уже регулярно функционирующего в первой половине Х в. так называемого «пути из варяг в греки». Степные просторы Северного Причерноморья и Крыма занимали кочевья печенегов, непосредственных соседей населения византийской Таврики. Различного рода контакты между жителями полуострова, выходцами, главным образом, из Херсона, и «росами» были обычными для этого времени, однако они происходили либо на территории «Росии», либо в низовьях Днепра.

Таким образом, возвращаясь к интересующей нас статье договора 944 г. в «Повести временных лет», следует заключить, что обстоятельства ее появления, очевидно, следует искать в каких- то военно-политических событиях, происходивших в Северном Причерноморье в промежутке между 935 г., когда русские наемники еще находились на византийской службе, и 944 г.

Сразу хотим заметить, что они не связаны напрямую с предшествующим договору 944 г. походом на Константинополь князя Игоря в 941 г., о котором известно не только составителям древнерусской летописи [Повесть временных лет, 1950, с. 33, 229–230], но и ряду византийских (наибольший интерес представляют сведения Продолжателя Феофана и Жития Василия Нового) и западноевропейских (Лиутпранд Кремонский) авторов.

В свое время Г.Г. Литаврин, привлекая к анализу событий 941 г. современные им эпистолографические свидетельства (письма Константина VII Багрянородного митрополиту Феодору Кизикскому и никейского митрополита Александра главе церкви Никомидии Игнатию), пришел к заключению о том, что последствия поражения росов под Константинополем были менее тяжелыми, а масштабы нашествия Игоря более значительными, чем это обычно представляют историки.

При этом нужно сказать, что наряду с исследованиями, рассматривающими Кембриджский Аноним в качестве подлинного исторического источника, в историографии присутствует точка зрения о сомнительном и компилятивном характере этого документа, не позволяющем его использовать для реконструкции событий истории Крыма и Таманского полуострова середины – второй половины Х в.

Наиболее последователен в этом смысле В.В. Майко, который «поход Песаха» рассматривает как рубежное событие для «хазарского периода» в истории Крымского полуострова и последнюю попытку каганата вмешаться в ситуацию в регионе. Ему же принадлежит гипотеза о существовании в восточных областях Таврики на протяжении середины Х – начала XI вв. так называемой «Крымской Хазарии», «реликта» Хазарского государства, своеобразного политического образования, номинально подчинявшегося до 965 г. хазарскому наместнику, а в период 965–1016 гг. находившегося уже в зависимости от Византии.

Тем не менее, с определенными оговорками, с походом Песаха соотносят верхнюю дату существования в Крыму сельских поселений салтово-маяцкой археологической культуры, связанной с населением Хазарского каганата, и ряд других современных исследователей.

Отправным моментом в военно-политическом кризисе 30-х гг. Х в. на юге Восточной Европы, в который были вовлечены Русь, Хазария и Византия, по мнению К. Цукермана, является поражение алан в войне с хазарами на Северном Кавказе, за которым последовали установление между недавними противниками союза, скрепленного династическим браком, провал христианской миссии и изгнание византийского духовенства из Алании. Описание алано-хазарского конфликта в «Кембриджском Анониме» дополняют сведения ал-Масуди (около 956 г.) с точной датой событий – около 931–932 гг.

Византии удалось спровоцировать «царя» росов Хельгу на взятие хазарского города С-м-к-рай (Самкерц, Таматарха), что стало причиной ответного похода «булшци» Песаха на города и деревни византийской Таврики (дословно «города Романа», то есть императора Романа I Лакапина), в том числе Херсон.

Если следовать дополнениям К. Цукермана к переводу интересующего нас отрывка, то осада последнего завершилась выдачей херсонитами Песаху денежной контрибуции, всех пленных жителей Самкерца и укрывшихся в крепости русов. Наконец, анонимный автор свидетельствует о дальнейшей многомесячной успешной войне Хазарского каганата против Руси, заключении союза между ними, за которым последовал поход «росов» на Константинополь.

Прежде всего, в контексте разрыва византийско-хазарских отношений обращение Романа I Лакапина к правителю «росов» с просьбой организовать набег на пограничный укрепленный пункт Хазарии выглядит вполне логичным, учитывая давние знания русскими торговцами и воинами этой местности, еще действующий союз между империей и Русью и постоянное присутствие «северных» наемников на византийской службе.

Данная версия, как нам кажется, лучше всего объясняет, почему по крайней мере часть нападавших нашла укрытие в Херсоне, столице византийских владений на полуострове, а не ушла после похода на север, в Поднепровье, что было бы понятно в случае формирования экспедиции на древнерусской территории.

Также не вызывает сомнений отождествление нападения Руси на Константинополь с походом князя Игоря 941 г.

Еще одним нерешенным вопросом остается точная хронология похода Песаха в Таврику, которая варьируется в историографии от 932 до 943 гг.. Мы полагаем, что с учетом значительной динамики событий в начальный период византийско-хазарского кризиса, а также союзнического характера в это время отношений Руси и Византии, походы Хельгу и Песаха должны быть не сильно отдалены от 935 г. (возможно, 936–937 гг.), когда контингент русских наемников, согласно условиям договора 911 г., еще находился на службе империи.

Русско-византийский кризис 935–941 гг. был исчерпан подписанием нового мирного договора в 944 г. На протяжении следующей четверти века (до конца 60-х гг. Х в.) источники фиксируют в целом союзнический характер взаимоотношений Древней Руси и Византийского государства. Новый период их охлаждения был во многом спровоцирован «восточным походом» князя Святослава 965 г., максимально приблизившим Русь с востока к владениям 969–971 гг., ставшими проявлением территориальной экспансии в южном направлении.

Первое десятилетие правления Владимира (978–1015), носившее, безусловно, антивизантийский характер, завершилось открытым военным конфликтом с империей на территории Таврики около 986–987 гг. и последующим официальным крещением Древней Руси в Киеве.

 

* * *

Хазарский альманах

Том 14

Петрухин В. Я.

К дискуссии о языке хазар

(цитаты)

 

 

Можно заметить, что ситуация не менялась с середины ХХ в., когда Дуглас Данлоп в своей классической монографии о хазарах-иудеях констатировал: «В том, что хазары были тюрками, а не принадлежали ни к финно-угорской группе, как считалось раньше, ни к протокавказцам, нет никаких сомнений». Эту убежденность разделял М. Эрдаль в упомянутой публикации материалов первого хазарского коллоквиума: «Все ученые, высказывавшие свое мнение о языке хазар, считают их тюркским народом, говорившем на тюркском языке».

Ситуация, однако, оказалась в определенном смысле тупиковой, ибо как раз «тюркские» надписи, сделанные тюркскими рунами и обнаруженные на хазарских памятниках, не читались: «реальный прогресс может быть достигнут, только если будет открыта достаточно длинная хазарская двуязычная надпись или, по крайней мере, новая хазарская надпись, содержащая достаточно восточно-тюркских рунических знаков, чтобы быть понимаемой»; те же надежды выражала С. А. Плетнёва.

Иную – нетюркскую – интерпретацию разбираемой рунической надписи (как и прочих надписей восточноевропейской руники), а также именослова киевского письма предлагает в публикуемой в данном томе альманаха статье О. А. Мудрак. «Резолюция» прочитана им по-ирански (по-осетински) – «cледует разрешить». Специалист по тюркскому языкознанию и кавказским языкам, О. А. Мудрак выступил с «северокавказской» интерпретацией данных по языку «ранних хазар» в сборнике, продолжающем по проблематике том материалов Первого коллоквиума по хазарам «Северокавказские» этимологии подкупают своей исторической фундированностью: постоянное этнокультурное воздействие Северного Кавказа на Восточноевропейский регион очевидно едва ли не с эпохи заселения этого региона человеком. Тем не менее предлагаемое Мудраком прочтение уже вызвало весьма интенсивную дискуссию.

Впрочем, и тюркское происхождение имени самих хазар остается предметом дискуссии.

Традиционное отождествление «городов», упоминаемых при описании конфликта между Хазарией и Византией (с участием русского князя Хлгу), естественно, ориентировалось на значимые центры в византийском Причерноморье: отсюда отождествление города С-м-ка-рай, взятого Хлгу, с Тмутороканью (хазарской Таматархой) на Тамани.

Кавказоведы необходимы и при обсуждении списка сыновей Тогармы, который содержится в письме царя Иосифа. Замечу, что карта, составленная О. А. Мудраком с учетом попарного перечисления сыновей Тогармы, выглядит вполне убедительно.

Интересно также соотнесение имени славянского населения Северской земли (летописные северяне) с именем «западных осетин-сванов» (sawiar) на Кавказе, схожий термин (səwir) употребляется далее при перечислении подчиненных царю Иосифу народов в отношении собственно славян-северян.

Этникону В-н-т-и-т предшествует перечень поволжских народов (включая булгар), за ним следует упоминание северян и обобщающий этникон С-л-виюн, означающий славянские народы. Напомню, впрочем, что соперник хазарского кагана – правитель волжских болгар у Ибн Фадлана именуется «царем ас-сакалиба», так что термин С-л-виюн мог обозначать всех северных подданных хазар.

Замечу, что в византийских и древнерусских источниках Итиль не упоминается: главным городом, укреплением которого были озабочены хазарские власти, согласно Константину Багрянородному, был Саркел на Дону (в свою очередь, неизвестный восточным авторам). Неслучайно О. А. Мудрак задается вопросом, не был ли Саркел реальной столицей Хазарии?.

Аланы, производившие салтовскую керамику и практиковавшие катакомбный обряд погребения, – иной этнос: казалось бы, аланская доминанта в конструкции Г. Е. Афанасьева соответствует лингвистическим построениям О. А. Мудрака. Но лингвистические коммуникации в этих построениях не сводятся к «первобытным» племенным границам – воздействие иранского языка обнаруживается в памятниках еврейско-хазарской переписки, Киевском письме и др. Разделение памятников по этническим ареалам чрезвычайно затруднено в эпоху миграций.

Эпическая память народов Поволжья сохранила не образы отдельных «этносов», а синтетический образ древних хозяев юга Восточной Европы: это алан-гасары (алано-хазары), первобытные великаны, бывшие хозяевами земли до появления настоящих людей – земледельцев; схожий образ известен славянам – это исполины обры – авары, угнетавшие славян в раннем средневековье.

В конструкции Г. Е. Афанасьева одни стереотипы подменяются другими, еще более фантомными, чем образ первобытных великанов. Фортификационную систему Хазарского каганата – донские крепости – он напрямую увязывает с угрозой, которой опасались хазары. Эту угрозу, по крайней мере – уже в первой трети IX в., воплощал некий Русский каганат – фантом, измышленный С. А. Гедеоновым и подхваченный его последователями с целью дезавуировать древнерусские летописные известия о начале Русского государства. Если уже в первой трети IX в. существовало Русское государство, то легенда о призвании варягов (в 862 г.) может считаться бессмыслицей. Русский каганат неизвестен никаким источникам, реальность претензий русских князей IX в. на титул кагана остается предметом дискуссии.

Между тем, уровень развития славянских земель, граничивших с Хазарским каганатом в IX в., в том числе отсутствие комплексов вооружения при наличии таких хазарских (аланских и болгарских) комплексов (всаднических с палашами и саблями) на славяно-хазарском пограничье позволяют, скорее, переориентировать направление угрозы в соответствии с данными Начальной летописи о хазарской дани со славян.

А. П. Новосельцев предполагал даже, что угроза со стороны кагана заставила северных славян – новгородских словен и кривичей – призвать на помощь варягов.

Археологический анализ тенденций, характеризующих развитие восточноевропейской степи в послегуннскую эпоху, обнаруживает картину, близкую предлагаемой О. А. Мудраком лингвистической реконструкции: «Гуннское нашествие усилило отток степного населения в предгорья [Кавказа. – В. П.]… но привело не к тюркизации, а к усилению кавказского элемента в культуре сармато-алан, а следовательно, и болгар».

 

 

Кольчуга и бармица железного шлема сильно цепляют и рвут длинные волосы. Поэтому, когда вам показывают по телевизору косматых, бородатых средневековых воинов — не верьте. Вырванный клок волос быстро заставил бы бойца наголо побрить голову и бороду. Бритые головы раннесредневековых воинов —бытовая необходимость.

* * *

Даже сама Византия периодически печатала позолоченные подделки монет специально для своих степных соседей. Не отсюда ли причина очередного набега на богатого, но жадного соседа?!

                                                                    * * *

Вокруг степного лагеря древних кубанцев было изобилие диких животных, птиц, рыб. Даже при минимальном уровне охотничьей подготовки невозможно было пропасть с голода. Фактически, отойдя от костра на сотню метров, легко добывали мясо в казан.

                                                                      * * *

Собирали яйца диких птиц. И тут тоже есть правило: как проверить качество найденного в гнезде яйца? Просто опустить в воду. Если оно плавает — тухлое. Если стоит в воде вертикально — с птенцом. Если лежит на дне —бери и жарь.

                                                                       * * *

Два года назад размещал этот пост про шутку генерала Кокунько П.И. о том, что казаки ели камыш. Так вот, 1200 лет назад на самом деле ели. Все три растения из лимана: камыш, сусак, рогоз — съедобные. Подземные, белые части молодого стебля сушат, измельчают. Очевидно, заготавливали в период цветения, в мае и начале лета. Сушили на весь год. Самый сочный, по описаниям, рогоз. Используют как гарнир в кулеш или вместо муки для выпечки хлеба.

* * *

Хазарский альманах

Том 14

 

Роменский А. А.

В поисках Хазарии Иоанна Скилицы: к дискуссии о походе Варды Монга и Сфенга в 1016 году.

                                                                (цитаты)

 

Проблема наследия Хазарского каганата и судьбы населяющих его этносов после крушения этого государства остается одной из трудноразрешимых загадок. Большинство исследователей относят уничтожение Хазарского государства к 60-м гг. X в., иногда специалисты продлевают его существование еще на столетие.

Создается впечатление, что фантом Хазарии даже после ее гибели время от времени появлялся в Восточной Европе, попадая на страницы летописей и хроник и занимая прочное место в пространственной картине мира людей средневековья. Название страны надолго пережило и этнос, и государственные структуры каганата, упоминаясь в источниках, составленных несколькими столетиями позже походов князя Святослава в донские и поволжские степи.

Автор статьи не претендует на разрешение всего комплекса вопросов, связанных с изучением феномена «Хазарии после Хазарии», интерпретацией ее роли в становлении и развитии государств и обществ на варварской периферии раннесредневековой ойкумены. Хотелось бы уточнить лишь некоторые детали, связанные с обострившейся недавно в историографии полемикой о локализации «Хазарии» в XI–XIII вв. в контексте данных «Синопсиса» Иоанна Скилицы о походе экзарха Варды Монга и некоего брата князя Владимира – Сфенга против архонта Георгия Цулы в январе 1016 г. и сведений позднейших источников.

Традиционная, устоявшаяся в историографии точка зрения о тождестве Георгия Цулы – стратига Херсона и одноименного архонта Хазарии ныне аргументированно оспорена.

Действительно, ни один источник не позволяет предполагать, что Херсон и Климата когда-либо назывались Хазарией и управлялись хазарским «архонтом». более плодотворным.

Сведения о походе в Хазарию у Скилицы разрывают комплекс данных о продолжавшемся в эти годы завоевании Болгарии Василием II. После убийства сына царя Самуила, Гавриила-Радомира, его племянником Иоанном-Владиславом (инспирированного, как можно полагать согласно «Летописи попа дуклянина», самим автократором ромеев василевс вступает в переговоры с новым правителем и местной болгарской знатью.

На фоне масштабных военных и дипломатических усилий византийцев в Болгарии, увенчавшихся ее присоединением в 1018 г., экспедиция в Хазарию против некоего Цулы представляла собой, несомненно, второстепенный, отдаленный театр военных действий. Скилица не говорит о ее причинах, однако о них можно догадываться, исходя из общего контекста рассматриваемых событий.

К концу Х в. сложился скрепленный браком киевского князя Владимира Святославича и сестры василевсов, порфирородной Анны, военно-политический союз Византии и Руси, направленный против державы царя Самуила и его преемников. Начало нового этапа интенсивного сотрудничества Киева и Константинополя приходится на 988 г., когда после многомесячной осады и взятия Херсона, центра византийской фемы в Таврике, стороны перешли к переговорам, результаты которых были, вероятно, оформлены в виде соглашения византийских василевсов (формально правивших совместно Василия II и Константина VIII) и «архонта тавроскифов».

Соглашение, условия которого переданы арабскими историками Яхъей Антиохийским и отчасти Шуджей ар-Рудравари предусматривало, чтобы правитель русов оказывал ромеям военную помощь (вооруженный корпус пехотинцев, который впоследствии (в 1000 г.) составлял шесть тысяч человек, обязался креститься лично и принять христианство в качестве государственной религии.

Не исключено, что оговаривался также вопрос о будущем оформлении Русской митрополии в составе Константинопольского патриархата. Ромеи соглашались на заключение крайне престижного для варвара брака Анны с Владимиром Святославичем. Оформление митрополии задержалось, вероятно, вследствие нерешенного вопроса о статусе новой церковной организации. Большинство исследователей полагают, что церковная иерархия на Руси была создана не позже 996/997 гг.

Оспорив эту дату, А. В. Назаренко относит ее оформление к последним годам правления Владимира1. Военная же поддержка шуринам прибыла оперативно и вовремя – скорее всего, уже к концу навигации 988 г. «Тавроскифы» участвовали в битвах войск Василия II с претендовавшим на власть Вардой Фокой, бывшим доместиком схол Востока, под Хрисополем и Авидосом весной 989 года, что и предопределило победу сторонников легитимной Македонской династии.

Нельзя исключать, что особое место в соглашении занимала проблема фемы Херсон и окружающих территорий: русы не только возвращали «Корсунскую страну» в состав империи, но и, как видится, обязались блюсти интересы ромеев в Северном Причерноморье. Помимо Херсонской фемы, здесь в это время имелась и фема Боспор, засвидетельствованная Эскуриальским тактиконом. Предположения исследователей о ее захвате русами во время Корсунского похода требуют дополнительных аргументов.

Функцию гаранта безопасности владений Византии в Таврике (защита от нападений «черных болгар») за киевским князем закреплял уже договор с Игорем 944 г., продолжавший действовать, как полагает Г. Г. Литаврин, и в начале XI в. (разумеется, с дополнениями, внесенными договорами 971 и 988 гг.). Сохранившийся в ПВЛ текст документа не вполне ясно излагает обязательства о «Корсунской стране», что делает возможным различные трактовки.

Однако несомненным является отказ правителя русов от каких-либо властных притязаний на фему Херсон, подтвержденный и впоследствии, в 971 и 988 гг. В условиях обострения отношений северопричерноморские территории империи делались первым объектом нападения, что и продемонстрировал Корсунский поход Владимира Святославича.

После улаживания конфликта стороны, как представляется, договорились о координации действий в регионе, что и иллюстрирует поход января 1016 г.

Причерноморье не было главной ареной сотрудничества Византии и Руси. «Варяго-русский корпус» широко применялся Василием II не только в Болгарии, но и в кампаниях в Сирии в 999 г. и Закавказье, а также в Италии. Однако болгарское направление политики являлось, несомненно, приоритетным для союзников, и роль русов в покорении Болгарии нельзя недооценивать. Показательно, что после захвата котловины Пелагонии они получили третью часть военной добычи (еще треть предназначалась ромеям, и треть – непосредственно василевсу). Возможно, именно в ходе войны в Болгарии к русам попали рукописи библиотеки болгарских царей.

Попытаемся понять, какое место занимали остатки Хазарского каганата в пестрой мозаике международной политики конца Х – начала XI в. Походы Святослава в 965 и 969 гг., а также нападение огузов нанесли Хазарии сокрушительный удар, однако элементы ее государственных структур, вероятно, еще продолжали существовать некоторое время.Владения каганата в Подонье, Причерноморье и Предкавказье были навсегда утрачены, часть территорий в условиях краха центральной власти перешла под контроль местных «архонтов», одним из которых и был упоминаемый Скилицей Георгий Цула. Русы оккупировали и удерживали до начала XII в. Саркел (Белую Вежу) и Тмуторокань, причем вопрос о времени утверждения их на Тамани остается спорным.

В любом случае, несомненно, что походы 960-х гг. не означали одномоментной ликвидации Хазарского государства и этноса. Неслучайно новому киевскому князю Владимиру снова, как и его отцу, пришлось предпринять военную кампанию против хазар, о чем свидетельствует «Память и похвала» Иакова Мниха.

Очевидно, что в восприятии автора источника Хазария не прекратила свое существование после походов Святослава. Примечательно, что Начальная летопись молчит о восстанавливаемом по арабским свидетельствам походе русов в Нижнее Поволжье и захвате столицы – Итиля, сообщая лишь о взятии Саркела и покорении ясов и касогов в Предкавказье.

В дальнейшем тмутороканские «козаре» активно участвуют в политической жизни Руси, поддерживая своего князя Мстислава Храброго в борьбе за власть с братом Ярославом в 1023 году. Именно они способствовали изгнанию в Византию князя-изгоя Олега Святославича (1079 г.), за что и поплатились после его возвращения четыре года спустя.

Разрушенная русами Хазария, очевидно, не могла питать симпатий ни к киевскому «кагану» Владимиру, ни к дружественной ему после соглашения 988 г. Византии. Не исключено, что сохранившие независимость отдельные хазарские территории поддержали болгарско-печенежский альянс, имевший как антиромейскую, так и антирусскую направленность. В таких условиях удар по хазарскому архонту Цуле и его пленение выглядит логичным шагом союзников, вписывающимся в общий контекст борьбы с Болгарией и печенегами. В то время, когда экзарх Варда Монг с помощью брата князя русов, Сфенга, готовил поход против хазар, основные силы ромеев сражались с болгарами в Пелагонии, а киевский князь, помимо помощи шурину, одновременно совершал рейды в печенежскую степь против общего врага.

Итогом успешной кампании Варды Монга и Сфенга стало упрочение позиций ромеев (и русов, как их союзников) в регионе Северного и Северо-Восточного Причерноморья в целом, что не могло не повлиять на баланс сил на Кавказе и в Закавказье.

Срочность морской экспедиции византийцев, предпринятой в экстремальных условиях зимы, заставляет считать нападение на хазар упреждающим ударом.

О другом фигуранте повествования, Сфенге, мы знаем только из рассматриваемого пассажа Скилицы. В историографии его отождествляли с Мстиславом, сыном киевского князя, правившим в Тмутаракани. Имя Сфенг могло быть скандинавским именем Мстислава Владимировича или его прозвищем. Нельзя тем не менее исключить и наличия неизвестного по другим данным родственника киевского князя – о роде Рюриковичей в Х в. мы знаем слишком мало.

Гильом де Рубрук, странствующий монах ордена миноритов, был гораздо более конкретен в своих свидетельствах. По его авторитетному мнению, область Газария с трех сторон окружается морем; с запада ее находится город Херсон, «город Климента», в середине, по направлению к югу – Солдайя (Сугдея), в которой путешественник побывал лично, «с востока – Матрика (Матарха) и устье моря Танаидского». То есть, речь идет о побережье Крыма, Тамани и Приазовье. Некоторые поздние источники определенно отождествляют Крым с Хазарией, но, как представляется, термин имеет более широкое значение.

Хазария упоминается и в перечне стран и народов, завоеванных Бату в ходе Западного похода [Картлис Цховреба, 2008, с. 336, 343, 361; СМИЗО, 1941, с. 204; Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука, 1957, с. 57]. Примечательно, что посланник Папского престола Иоанн де Плано Карпини помещает хазар среди христиан, наряду с русами и аланами.

После крушения единого каганата это название применялось к обширным территориям Восточной Европы, прежде всего к Тамани и Предкавказью, а также Крыму, но не только.

И византийские, и древнерусские источники позволяют отождествить этнохороним «Хазария» с территорией Таманского полуострова и его окрестностей. Имеющиеся в Начальной летописи упоминания о хазарах в войске Мстислава Владимировича и «козарах» – противниках Олега Святославича, несомненно, относятся к населению Тмуторокани, владения Руси на территории, некогда подконтрольной каганату. О притязаниях на Предкавказье и Приазовье свидетельствует и титулатура печатей тмутороканского князя Олега-Михаила, названного «архонтом Матрахи, Зихии и всей Хазарии» (архонтом и дукой Матрахи и всей Хазарии на другом моливдовуле).

Возможно, новый моливдовул может подтвердить предположения специалистов о своеобразном кондоминате Византии и Руси на Тамани. Истоки взаимодействия двух держав в регионе восходят к концу Х – началу XI в. Примечательно обнаружение на Тамани моливдовула одного из представителя семейства Цул – Игнатия, что может, на мой взгляд, быть дополнительным аргументом в пользу локализации здесь Хазарии Иоанна Скилицы.